Путешествие обратно в Данфарри было даже более неловким, чем путь в столицу. Роуэн не сводил глаз с дороги. Я не могла смотреть на него без гнева и возмущения и тут же принималась поносить себя за то, что меня волнует мнение какого-то шерифа. Мы добрались до моста через Дан к полуночи. Чувство долга заставило меня поблагодарить возницу – он мог бы оставить меня возвращаться пешком.
– Спасибо, что довез, шериф.
– Я удивлен, что вы захотели вернуться к ничтожным крестьянам.
Глупец. Разве он не понимает, что лучше не привлекать внимание Эварда? Я развернулась, чтобы уйти.
Когда я уже двинулась по тропе, он окликнул меня совсем другим голосом.
– Скажите мне только одно. Что это за место, там, в городе, мимо которого вы не хотели идти?
Что такое одним вопросом больше? Он мог задать его во время церемонии, и мне бы пришлось отвечать.
– Лобное место, шериф. Конечно, ты знаешь. Посреди каждого лейранского города есть место, где зачитывают указы и публично казнят. В Монтевиале на этом месте жгли чародеев. Целый год для острастки все оставалось там: кострище, столбы… все, что уцелело. Таков закон. – Слова не могут причинить мне боль. – Я слышала, что Авонар походил на выгоревший лес.
С этого дня каждый год в последний день лета я встречалась с Грэми на мосту через Дан. Из года в год серьезное выражение его лица не менялось, как и жесткая колымага. Мы по-прежнему ограничивались минимумом слов. Из года в год он выслушивал, как меня допрашивают, а затем мы возвращались, каждый к своей жизни, обязанностям и исполнению законов.
10
– Роуэн!
– Ты! Чего ради…
Лишь несколько раз в жизни я не знала, что сказать. Единственный ключ к установлению личности Эрена канул в ночь, и передо мной стоит человек, который ни в коем случае не должен знать, зачем я здесь. Возможные объяснения замелькали в голове, но я тут же отвергла их. Грэми Роуэн не дурак.
Шериф крепко взял меня за руку и потащил в темный тамбур между дверью, лестницей и входом в общий зал.
– Отпусти сейчас же. У тебя нет повода хватать меня, – произнесла я яростным шепотом.
– Я имею право допросить всякого, кто ведет себя подозрительно, и твое появление здесь кажется мне чрезвычайно подозрительным. – Роуэн тоже говорил тихо, но тоном, не допускающим возражений.
– Это не твоя деревня, шериф. Если я закричу, что ты ко мне пристаешь, у тебя будет прав не больше, чем у любого хулигана.
Обычное сосредоточенное выражение его лица не изменилось, только морщинки в уголках глаз на миг сошлись.
– Ошибаешься. Барнард, местный шериф, прекрасно меня знает. И его очень даже заинтересует появление в его городе известных преступников.
– Ты не посмеешь!
– Хочешь проверить? Лучше скажи, что ты здесь делаешь. Я знаю, для тебя нет ничего хуже встречи со мной, но мне и в самом деле важно знать, что тебя сюда привело.
Разумеется, именно на этот вопрос я и не могла ответить. Я слишком медленно соображала. Долгое путешествие, жуткое зрелище в лесу, странный коротышка, бежавший в ночь…
– Может быть, выйдем на улицу, шериф?
– Как пожелаешь.
Нищие, телеги, пьяницы запрудили освещенный факелами переулок, но того человека нигде не было. Проклятье!
– У тебя больше нет других забот, кроме как беспокоить честных граждан, шериф? Тебе следует оставить меня в покое и заняться вверенной тебе территорией. Заняться убийцами, разбойниками с большой дороги, нападающими на путников. – К моему негодованию, голос чуть дрогнул, когда я вспомнила ужасную сцену в Срединном лесу.
Если Роуэн и собирался оставить меня в покое, то тут же передумал.
– Что тебе известно о разбойниках с большой дороги?
Проклиная свой болтливый язык, я сложила руки на груди и отвернулась.
– Святой Аннадис, дай мне терпения! – воскликнул он. – Как, по-твоему, я должен следить за своей территорией, когда каждый житель здесь так же высокомерен и неприступен, как ты?
– Может быть, округе было бы лучше вообще без шерифа.
Он вспыхнул, но, скрипнув зубами, заставил себя понизить голос. В его искренности было трудно усомниться.
– Пять человек были убиты сегодня в Срединном лесу. Они были не просто разбойниками, а самыми безжалостными негодяями на этой дороге. Они грабили двадцать лет, а сегодня их зарезали. Я должен кое в чем разобраться. Если ты отказываешься рассказывать, что тебе известно, то не имеешь права что-либо требовать от меня. Я спрашиваю еще раз: что тебе известно о разбойниках?
Я ни разу в жизни не слышала от него столько слов за один раз.
Моя неприязнь к праведному шерифу и отвращение к его прошлому не дали забыть о стоящей передо мной цели. Как часто говорил Якопо, Роуэн, в отличие от многих, не был особенно жесток или придирчив, выполняя ежедневные обязанности. Если служебное рвение вывело его на след тех путешественников, которых я видела в лесу, я не стану их покрывать. Как бы он ни был неприятен мне, правда на его стороне. В конце концов, жрецы могут и не иметь никакого отношения к Эрену. Может быть, страх того человека с миндалевидными глазами, как и мой, связан с тем, что он увидел в лесу.
– Ты прав, – согласилась я. Что есть гордость, если не еще одна одежда, которую скидываешь, когда она становится тебе мала? – Не во всем… только в этом. Да. Я видела, что произошло в лесу. Совершенно случайно.
– Ты расскажешь мне?
Я оглядела темный переулок.
– Может быть, отойдем немного? – Роуэн начал протестовать, но я перебила его. – Обещаю, я все объясню.
Чуть дальше по переулку у дверей лавки стояли два пустых ящика. Мои ноги отяжелели так, словно к ним привязали жернова. Убедившись, что мне будет видна дверь гостиницы, я уселась на один ящик, положив ступни в тяжелых башмаках на другой, предоставив Роуэну решать, сядет ли он на грязную землю или останется стоять, не видя моего лица. Он неловко присел на корточки.
– Я шла в Гренатту по личному делу, – начала я, не упоминая имени Паоло. Затем пересказала, что видела днем.
– И эти жрецы в «Зеленом льве»?
– Поэтому я так поспешно выбежала, – пояснила я. – Они меня испугали, хотя они, я уверена, не видели меня в лесу, и каждый признает, что правда была на их стороне. О чем тут говорить?
Он задумчиво покивал.
– Убийство ужасное. Хотя, как ты говоришь, нет ничего противозаконного в умении защитить себя. Но все равно, каждый, кто способен так легко расправиться с опасными разбойниками, привлекает мое внимание. Они сами едва ли менее опасны.
– И что ты будешь делать?
– Я поговорю с этими жрецами, выясню, что им нужно.
– И не скажешь им, кто ты?
– Полагаю, тебя заботит не моя безопасность?
Безопасность Грэми Роуэна была его личным делом.
– Просто мне кажется, что выступать в качестве простого путешественника не так рискованно, как в качестве шерифа. На самом деле, – у меня созревал план, – чтобы было еще проще, я буду рядом с тобой, когда ты заговоришь с ними. Скажем, что мы родственники.
– Не вижу смысла обманывать. По крайней мере, в этом деле у них нет причин меня бояться. – Он встал и насмешливо посмотрел на меня сверху вниз. – Но если по какой-то причине ты хочешь присутствовать при разговоре, я не стану препятствовать. Разумеется, я и мысли не допускаю, что ты покинешь Гренатту, не обсудив со мной кое-какие вопросы… например, что тебя сюда привело.
Я сдержалась.
– Даже не надейся. Если я ответила на несколько вопросов, это не значит, что я позволю тебе лезть в мои дела.
– Сударыня, ничего другого я и не ожидал.
Я не ответила на насмешку. Сейчас меня занимало, что я скажу святым отцам.
Как только мы с Роуэном вошли в гостиницу, хозяин заспешил к нам, подозрительно поглядывая на шерифа.
– Этот человек вас побеспокоил?
– Нет, совсем наоборот, добрый Бартоло. Спасибо за заботу. – Я не позволю Роуэну взять инициативу на себя. – Это мой кузен, Грэми, совсем неожиданно выехал мне навстречу. – Я не обращала внимания на побагровевшее лицо Роуэна. – Не скажет ли нам добрый хозяин, здесь, в общей зале, сидит человек, он в платье жреца, так вот, как его имя? Он очень похож на священника, который венчал мою сестру Катерину, но было бы глупо приставать к нему с вопросами, если это не тот священник.