— Ей по-прежнему не дозволяют их видеть?
— Да, и от этого они так несчастны!
— Как это печально! О, а вам случайно ничего не известно о судьбе милого Клауса? Я так давно его не видела!
— Его здесь нет вот уже почти полгода... Может, даже больше. Ровно в канун Дня всех святых к нему прибыл гонец с известием о том, что его отец при смерти. Услыхав об этом, он тотчас же выехал в Асфельд, но так и не вернулся...
— Неужели? Он... Надеюсь, с ним ничего не случилось? — воскликнула Аврора, чувствуя, как сердце в ее груди начинает бешено колотиться.
— Насколько мне известно, после смерти барона он стал главой семьи. Его мать сдавала день ото дня. Я видела ее однажды: это милая женщина, но слабая... В том числе и рассудком. Похоже, смерть любимого супруга слишком повлияла на бедняжку! Она не в состоянии правильно распоряжаться оставленным наследством. Поэтому Клаус подал прошение об отставке...
— А братьев у него нет?
— Нет. Лишь он один носит гордое имя Асфельдов... И на его землях находятся залежи серебряной руды. Он должен жениться, чтобы продолжить свой род-Аврора слушала свою подругу, и совершенно неожиданно чувство острой потери зародилось у нее в груди. Клаус! Ее верный друг, вместе с которым они тщетно искали ее брата, пропавшего в Ганновере 1 июля 1694 года! Клаус был без памяти влюблен в нее и даже не скрывал этого! Раньше ее это тяготило, но теперь, после стольких месяцев разлуки, Аврора желала оказаться подле него — такого надежного и дорогого ее сердцу...
Она также внезапно осознала, что практически ничего не знает о нем, по той простой причине, что никогда не задавала ему лишних вопросов.
— А где находится Асфельд? — спросила Аврора как будто невзначай.
Шарлотта проглотила кусочек яблочного пирога, запила вином и, промокнув губы салфеткой, ответила:
— В горах Гарца... И знаете что? Мне пришло в голову, что это не так далеко от Кведлинбурга. Иными словами, теперь вы с Клаусом фактически соседи. Забавно, не правда ли?
Шарлотта принялась за последний кусок. Складывалось впечатление, что десерт служил для нее и пищей для размышлений. Помедлив немного, она продолжила:
— У вас очень красивая карета. Если кто-то начнет вдруг вас преследовать, выследить такую заметную штучку ему не составит особого труда. Не кажется ли вам, что это небезопасно?
— Что вы имеете в виду?
— Отправившись в Гамбург в таком экипаже, вы, сами того не желая, укажете преследователю местонахождение вашего сына.
Аврора призадумалась. Облокотившись на стол и подперев голову руками, она, казалось, впала в глубокое забытье. Ее подруга, несомненно, высказала очень разумную мысль. Даже находясь в самом центре свободного ганзейского порта, Мориц и его опекуны не могли полностью укрыться от зорких глаз шпионов и дознавателей. Приехать к сыну в такой заметной карете было бы и впрямь вершиной человеческой глупости!
— Что же, моя дорогая, вы только что не позволили мне совершить ужасную ошибку, — заключила, наконец, Аврора. — Лучшим решением было бы оставить мою «берлину» у вас, а самой пересесть во что-нибудь попроще, как по-вашему?
— Это было бы мудрое решение. Вы могли бы взять одну из моих карет и сделать вид, что остаетесь здесь... А не в меру любопытным мы скажем, что вам стало плохо в дороге и вы решили временно передохнуть.
— Право же, друг мой, вы исключительная женщина!
Утром следующего дня, как и было задумано, госпожа фон Кенигсмарк отправилась на север в карете Шарлотты. Экипажем правил старый добрый Готтлиб: без него Авроре было бы совсем одиноко.
Глава II
Жить сначала...
В Гамбурге Готтлиб остановил карету на Бинненальстер, перед фамильным особняком, где Аврора провела свое детство. У молодой женщины было такое ощущение, что она начинает новую жизнь. Ничего не изменилось с тех пор, как она жила здесь ребенком: ровная, спокойная гладь озера, по которой бесшумно скользили многочисленные лодки и небольшие суда, снующие по каналам из старого города в порт и обратно; прекрасные здания, возвышающиеся вокруг и отделенные от кромки воды двумя рядами могучих столетних вязов, под тенистой сенью которых было так приятно прогуливаться. У самого берега плавали изящные белоснежные лебеди, а в лазоревом небе кружили ласточки. Вокруг нее кипела жизнь большого приморского города, утопающего в неясном гуле, создающем легкую ненавязчивую мелодию, ритмично прерываемую звоном колокола и звуком сигнальных рожков. Аврора отметила про себя, что она сама сильно изменилась. Теперь, к примеру, она выказывала куда больше уважения домашним слугам, чем раньше: мажордому Поттеру, поспешно склонившемуся перед ней, ее кормилице Ульрике... Пожилая женщина поспешно сбежала по лестнице, бросившись навстречу Авроре и раскрыв ей свои объятия, но потом вдруг остановилась, замешкалась и присела в глубоком реверансе. К подобным приветствиям Аврора как-то не привыкла.