С капельмейстером Софьей Ильиничной пришел молодой парень, весь в коже - кепка кожаная, куртка, на ногах краги, к такому костюму полагался мотоцикл или автомобиль «Рено». Софья Ильинична на его фоне выглядела особенно неказисто - в длинной гимнастерке, в галифе, заправленных в американские бутсы. Волосы у скрипачки были коротко острижены, она курила и говорила басом.
- Прошу любить и жаловать, - сказала Софья Ильинична режиссерам. - Аграновский.
- Вы случайно не авиатор? - поинтересовался Георгий Людвигович.
- Фотограф из столицы, - сказал Усов-Борисов.
- Не угадали, - добродушно улыбнулся парень. - Я инструктор горкома комсомола.
- Нашим дедам еще рановато вступать в комсомол, - сказал Усов-Борисов. - Дядя Гриш, ты как относишься к этому вопросу?
- Я бы вступил, - на полном серьезе ответил барабанщик. - Да вот жена у меня в деревне вряд ли согласится, внуков заставит нянчить.
- Товарищи! - закурила Софья Ильинична. - Вам бы только позубоскалить, а товарищ пришел по серьезному делу. За помощью… Объясните им…
- Скоро третья годовщина Октябрьской революции. В честь ее комсомольцы решили организовать воскресник, - сказал Аграновский. - Без вознаграждения молодежь будет трудиться. Дело новое, непривычное, ве-линий почин был в Москве. Сам товарищ Ленин участвовал в том празднике Труда. Вот я и уполномочен комсомолом пригласить вас внести свою лепту, хотя вы и стародежь. Сыграть веселую польку или вальс, чтоб настроение у людей стало праздничным, лучше, чем раньше на пасху. Вы агитотряд, и мне ли вас, товарищи, агитировать? Нам нужны новые обычаи, новые обряды…
- Новое искусство! - подхватил Усов-Борисов.
- Да! Теперь в театрах другие зрители и у них другие запросы.
- То-то же! - поднял палец над головой Усов-Борисов и гоголем прошелся перед товарищем Пффером.
- А что? - нахохлился Георгий Людвигович. - Гамлета объявили буржуем? Он нам не нужен?
- И жалеть нечего! - разошелся Усов-Борисов. - Вы своими гам-летами, как стопудовой гирей, тянете нас назад в бездонный колодец эксплуатации трудового народа.
- Стоп! Стоп! - остановил его Аграновский. - У вас тоже бушуют страсти? Давайте этот спор вынесем на общественный диспут. Суд устроим над Гамлетом. Выберем обвинителя…
- Я готов! - ударил себя в грудь Усов-Борисов. - Я его, приспособленца…
- Годится! - согласился Аграновский. - Еще назначим судей, вызовем свидетелей. И разберемся, нужен нам Гамлет или нет?
- Ну, а лично вы как считаете? - спросила Софья Ильинична, разгрызая грецкий орех.
- Я думаю, Врангелю Гамлета отдавать не стоит, - сказал Аграновский. - Пусть он поработает на всемирную революцию. Да, товарищи, приближается окончательный разгром белогвардейцев. Не сегодня-завтра Крым нами будет взят. Подумайте об этом тоже.
- Мы готовим пьесу по Гюго «Коммунары Парижа», - сказал Усов-Борисов, сбитый с толку тем, что представитель горкома комсомола отказался выбросить Гамлета на помойку истории.
- А что народ будет работать? - спросил деловито толстый барабанщик.
- Будем ремонтировать, значит, приводить в порядок детскую туберкулезную клинику профессора Щелкунова. Сейчас в республике многие дети болеют. Простите, вы хотите пить нарзан?
- Как сказать… - смутился барабанщик. - Лично я хочу, но у нас его в оркестре не уважают.
- Чего в нем хорошего? - сказала «валторна». - Вода да вода… Соленая.
- Простите, темный вы народ! - сказал Аграновский. - Кто сюда приезжал на воды? Князья, разные фифочки - аристократы, те, у кого были миллионы, они заботились о своем здоровье. Не все же были у них дураки. А мы по темноте - вода соленая. Господа тебе и подсовывали сивуху, а сами в Баден-Баден ехали или в Кисловодск. Большая сила в этой воде. И мы отдаем эту силу в руки пролетариата. Клиника Щелкунова - начало. Следом будем строить клиники для вдов красноармейцев, израненных, для всего трудового народа. Еще буржуи из разных стран будут проситься к нам попить нарзана, а мы им кукиш в нос! Самим надо! Так что ходите, все ходите и пейте живую воду.
- А я был в клинике профессора, - не удержался и подал голос Ваня.
- Стоп! Ты Ваня Сидорихин? - засек мальчонку Аграновский.
- Да! Откуда вы знаете?
- Узнаешь… Беги домой! Тебя мать искала. Сейчас даст тебе ремня! А на воскресник приходи, только мать предупреди, чтоб не волновалась.
Полина Гавриловна сидела за столом, раскладывала пасьянс, она всегда брала в руки карты, когда у нее были волнения.
- Мама! - сказал с порога Ваня. - Извини, я нечаянно так поздно.