- Гнедко устал с похода.
- Ты легкий, другим коням было тяжелее.
- До хутора пятнадцать километров…
- Считай, что это приказ!
Ваня набросил на коня войлок, расправил потник, чтобы не было ни морщинки, ни желвачка, иначе потрется спина боевого друга, а это хуже раны: потертость с каждым выездом растирается и будет конь, как пехотинец с нарывом во всю пятку, - далеко не уйдет.
- Извини, - сказал Ваня. - Отдыхать не придется!
Вошла Зютичиха, принесла лохань теплой воды, подсоленой и заправленной отрубями, как корове.
- Напои, - сказала она и встала, подперев рукой щеку. - Выводи лопухами, бо никто не бачив.
Казачки… Из поколения в поколение на переднем крае, с малолетства приучены держать язык за зубами: ты только подумаешь, а они уже знают, в какой стороне гром гремит.
Станица отошла ко сну, но совет Акулины был дельным: если ехать по станице, обязательно кто-нибудь приподнимет занавеску на окне, посмотрит, кто это в темь и куда поскакал. Здесь каждый всадник вызывал жгучий интерес.
Ваня вывел коня за околицу, повел по мягкой траве… Он прошел полкилометра, матери все не было, он уж начал беспокоиться, не напутал ли, не свернул ли на другую дорогу, как из хлеба поднялась Полина Гавриловна.
- Я здесь!
Она села в седло, как Цыбин у Соленого озера, Ваня - на холку. С матерью ехать было куда ласковее. Она обняла его плечи, дышала в ухо…
- Щекотно, - сказал Ваня. - Мурашки по телу бегут.
- Помнишь, как мы пробирались ночью из Воронежа в Семилуки? Как всадник покажется, мы ложились… С тех пор я умею на ровном месте прятаться, как в сундук. Здорово, да?
- Мам, а ты как?
- Ты про что?
- Сама знаешь…
Полина Гавриловна долго молчала. Гнедко пошел мелкой рысью. Ночь выдалась темной, дул ветер, низко стелились облака, тревожно вскрикивала птица. Ваня был счастлив… С матерью скачут в ночь, как в сказке. Хорошо! Спокойно, когда мать защищает спину.
- Я борюсь с контрой, как и ты, - сказала Полина Гавриловна, когда Ваня забыл заданный вопрос. - Не я, так ты отомстишь за отца. Недолго осталось Хмаре нашей кровью упиваться.
Километра за два от хутора они остановились, слезли с Гнедко.
- Ты в низине спрячься, - посоветовала мать. - На фоне неба высвечиваешься, хотя и темнота кромешная. Я скоро!
Вернулась Полина Гавриловна очень быстро, запыхалась от бега, говорить не могла…
- Ой, сердце разорвется. Ой… слушай… Фу! Так… Ух! Легче! Ты любишь своего коня?
- Да! Это мой лучший друг!
- Если даже придется загнать его, скачи! Сынок, вопрос о сотнях жизней наших товарищей. Запомни слово в слово: пятьсот восемьдесят сабель, шесть «максимов», четыре горных орудия. Засада будет… Место называется «Пронеси, господи!», где оно, Сойкин не установил. Если тебя схватят по дороге, ври, что в голову придет, но если будут пытать и ты выдашь… Ты выдашь меня и Сойкина. Еще… и весь полк будет уничтожен. Тебя будет ждать Драпкин. «Капкан» сработал. Запомнил? Давай поцелую на счастье… Скачи, сынок, не жалей коня!
Перед станицей Ваня догадался остановиться, спешиться. «Ушел незаметно, вернусь тоже тихо», - решил он.
Он ввел Гнедко во двор, поставил в конюшню.
«Почему я не встретил дозорных? - размышлял он. - Мне без конца твердят о бдительности… Днем взводного убили, ночью же ходи по станице куда хочешь, никто не остановит. Непорядок! Так бандиты нас всех в постелях вырежут. Надо Драпкину сказать. Надо! Ускакал, прискакал… Знамя полковое украдут, никто не спохватится до утра».
Ваня не догадывался, что каждый его шаг контролируется, разве только в степи они с матерью были предоставлены воле случая. Темной и тревожной ночью в секретах лежали самые дисциплинированные и проверенные бойцы. Затевалась большая игра, и любой неосторожный шаг любого красного конника, и Вани в том числе, мог обернуться проигрышем.
В хате светилось окно. Ваня вспомнил, что мать предупредила: «Тебя будет ждать Драпкин».
«Ожидает!» - решил он. Смело вошел в хату, но невольно попятился назад, натолкнувшись на бородатого мужика, который отрезал путь отхода.
За столом у коптилки сидел Чиба, развалясь на лавке, перед ним стояла бутыль самогона, на столе закуска, но Акулины не было видно.
- Ты что, гостям не рад? - сказал хрипло Чиба. - Проходи, ваше благородь.
Ваня присмотрелся к бородатому и узнал «разведчика», что давеча делал «смотр» с дружком красному полку.
- Куда ездил, Сидорихин?
- Надоело мне все! - ответил Ваня, мучительно соображая, что говорить и с какой целью. Ночной визит бандита был совершенно непредвиденным.