Но пока я размышляла, Мия позвала меня, и я быстрым жестом сунула листок обратно. Положила камень на ночной столик и пошла в ванную.
Горячая вода, пахнущая летними цветами, - какое же это было блаженство! Я отодвинула на потом все мысли, полностью отдав себя на попечение служанки, которая растирала меня жесткой рукавицей с мыльной пеной, мыла голову, ополаскивала начисто.
Завернувшись в мягкую купальную простыню, я вернулась в спальню и поняла, что ванна забрала у меня остатки сил. После всех волнений и испытаний этого дня вдруг неимоверно захотелось спать. Так сильно, что глаза закрывались на ходу.
- Передать, чтобы вам принесли поесть, госпожа? – спросила Мия, расчесывая мои влажные волосы.
- Нет, не надо, - отказалась я. – Пожалуй, прилягу ненадолго. А потом хочу наконец увидеть Мариллу.
- Как скажете, - она задернула шторы и подняла с ковра одежду Гергиса.
Уже на грани сна я вспомнила, как целовал меня в хижине ведьмы Кэрриган. И Гергис – когда вытащил из болота. Ледяной лапой сжало грудь. И еще сильнее – когда вспомнила его слова перед тем, как поскользнулась и упала.
«Твой дружок Кэрриган»…
Он действительно обо всем знает? Или это лишь подозрения?
Но тут меня затянуло в черный сон без сновидений, вязкий, словно та самая болотная топь. Показалось, не прошло и минуты, как кто-то осторожно погладил по щеке. Еще не открыв глаза, я узнала сладкий детский запах.
Марилла лежала рядом на подушке и касалась моего лица ладошкой. Вот с ней я угадала. Она оказалась почти такой же, какой я ее себе представляла, только немного поменьше. Чуть поодаль на стуле сидел Гергис и задумчиво смотрел на меня.
- Уже вечер, Лери, - сказал он, заметив, что я проснулась. – Ей скоро спать. Я подумал… вам захочется увидеть ее. И еще приказал принести ужин сюда.
7
Я отметила это «вам», сказанное с ноткой демонстративности. Но сделала вид, что не обратила внимания. В этом не было какой-то игры или нарочитости. Просто я по-прежнему находилась в смятении. Особенно вспоминая о плане Кэрригана и его матери.
Высшие силы, какая разница, как мы будем друг к другу обращаться, если очень скоро…
Тряхнув головой, я отогнала эту мысль и положила Мариллу себе на грудь. Она заворковала что-то и заулыбалась во весь беззубый рот. Гергис, наблюдая за этим, тоже улыбнулся. Только не слишком весело. И тут со мной что-то произошло. Долго копившиеся слезы хлынули ручьем – как в доме ведьмы от ее колдовского зелья.
- Скажи, почему? – захлебывалась я и слезами, и словами. – Почему тогда все так вышло? Я не помню, но знаю, что любила тебя. Это не память, а что-то совсем другое. Другая память. Я любила тебя и была счастлива стать твоей женой, но ты… Скажи, чем я тебя не устраивала? Или тебе было мало меня одной? Почему ты вел себя со мной так, что я стала тебя бояться и ненавидеть?
Напуганная моими слезами Марилла заплакала тоже. Гергис встал и забрал ее у меня. Он ходил с ней по комнате, поглаживая по спинке, пока та не успокоилась, затем остановился у окна.
- Я не знаю, что тебе сказать, Лери. Кроме того, что мне очень жаль. Но об этом я уже говорил.
- Это не ответ, Гергис!
- Прости, но другого у меня нет. Марилла сосет палец – хочет спать. Я отнесу ее в детскую.
- Подожди! – я села на кровати. – Если ты не можешь сказать, почему обращался со мной как последний негодяй, скажи хотя бы, что изменилось теперь. Только не повторяй, что испугался, будто потерял меня. Все равно не поверю.
- Значит, не буду повторять. Спокойной ночи, Лери.
Дверь закрылась за ним, но тут же распахнулась снова: в комнату вошла Мия с подносом.
- Прошу прощения, госпожа, но принц сказал, что вы не спите.
Я не ответила, но когда она отвернулась, чтобы поставить поднос на стол, быстро вытерла лицо рукавом рубашки.
- Вы будете есть за столом или подать в постель?
Я встала и набросила на плечи теплую накидку. Для еды в постели был специальный маленький столик с короткими ножками, чтобы ставить его поверх одеяла, но мне это не нравилось. Когда ничего не видишь, не получается есть аккуратно. Хотя Мия и отряхивала потом простыни, крошки все равно оставались.
Сидя за столом, я нехотя ковыряла жаркое в тарелке. В этой моей вспышке, слезах и вопросах не было никакого смысла. Просто вдруг вылилось напряжение, скопившееся с того самого момента, когда я обнаружила себя в полной темноте, в неизвестном месте, не помня даже собственного имени. И особенно – напряжение сегодняшнего дня. Но облегчения это не принесло, напротив, на душе стало еще тяжелее.