Конечно, мальчугану было теперь горько остаться с одной мортирой…
До полуночи над редутом стоял гомон восстановления: удары молотков, глухой стук кирки и лома, визгливый звук пилы. Собирались работать до утра, считали: до рассвета управятся. Только в полночь заглохшая было бомбардировка внезапно возобновилась. Однако по редуту стреляли мало, весь шквал огня обрушился на город и на укрепления Корабельной.
— Продолжать работы! — раздался голос Ханджогло.
— Продолжать работы! — тотчас повторил унтер–офицер.
— Продолжать работы!.. Продолжать работы!.. Продолжать работы! — понеслось по редуту. И вновь заговорили лопаты, ломы, кирки.
Ст. Фролов. КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ СОБЫТИЙ ОБОРОНЫ (продолжение).
Неприятель предпринял отчаянную попытку прорваться к Малахову кургану. В тяжелейших боях пали Селенгинский и Волынский редуты, а затем и ближайший к кургану Камчатский люнет.
Это случилось 27 мая 1855 года. Уже на следующий день новый главнокомандующий Горчаков пишет в Петербург донесение о своём намерении сдать Севастополь.
И всё же дальше Камчатского люнета противнику прорваться не удалось.
5 июня враги вновь обрушили на город огонь из всех орудий. Эта, четвёртая по счёту, бомбардировка была самой тяжёлой из всех предыдущих. И снова не дрогнули защитники Севастополя — противник был отбит по всей линии обороны.
Отражению атаки содействовали дальнобойные батареи Северной стороны, а также артиллерия пароходов «Владимир», «Херсонес», «Громоносец»…
К середине июня русскими было выпущено более миллиона снарядов. Однако подвозом боеприпасов, как и пополнением армии, в Петербурге по–прежнему занимались спустя рукава.
Из письма неизвестного автора:
«Многое заставляет всех предполагать, что в Петербурге не вполне оценивают тягости и опасности настоящего положения. Неужели не допускают, что всякие силы могут истощиться точно так же, как приходят в негодность орудия, из которых действуют далеко чрез меру, указываемую теорией и опытом? Неужели невозможно дать нам скоро и вовремя действительную помощь в таких размерах, которые позволили бы Крымской армии сделать наступательную попытку?» (Центральный государственно–исторический архив, ф. 722, оп. I, д. 177)
18 июня, в день сорокалетия битвы под Ватерлоо, французский главнокомандующий маршал Пелисье бросил войска на решительный штурм города. Очень ему хотелось преподнести своему императору в подарок побеждённый Севастополь. А заодно увековечить и своё имя.
Подарка не получилось. Победа севастопольцев сбила спесь с честолюбивого маршала. Штурм 18 июня 1855 года историки считают не просто неудачей, а тяжёлым поражением англо–французских войск.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
В этот последний день июня на батарее встали раньше обычного. Молча без команды занялись кто чем: укрепляют амбразуры, чистят пушки, засыпают воронки.
Колька с коком отливают полушарные пули. Расплавленный свинец медленно течёт по жёлобу, заполняя углубления в матрице. Кок, держащий матрицу, разгибает спину и тихо просит:
— Николка, сходи к унтеру. Тебе дозволит.
Несколько пар глаз с надеждой смотрят на мальчишку. Кто-то добавляет:
— Из нас никого не пустят, раз не велено. А тебя — могут. Поди, Николка! Душа истомилась в неизвестности…
Пищенко встаёт, натягивает бескозырку, решительно идёт к землянке.
— Господин унтер–офицер, дозвольте в город отлучиться!
Не глядя на мальчика, унтер грустно отвечает:
— Не могу, понимаешь, не могу. Не велено никому даже сказывать про это.
— Я неприметно. Никто и не прознаёт. Только порасспрошу, как и что там. Солдаты да батарейные заждались весточки… Дозвольте, господин унтер–офицер!
Но тот молчит. Отвернулся от Кольки, стараясь скрыть навернувшиеся слёзы.
Тишина. Не слышно выстрелов, лишь раздаются удары ломов.
Наконец унтер поворачивается. Мальчик стоит на прежнем месте, глядит исподлобья, упрямо сжав губы,