Как защитники отходили с редута? Пожалуй, по этому спуску, на который сейчас смотрят хозяйственные дворы пироговской больницы с мощными, будто средневековыми, откосами из тяжёлого бута. Или нет, вероятнее всего, войска стекались а лощину за пятым бастионом. Потом шли к району нынешней площади Восставших. Спускались к оврагу, на месте которого теперь улица адмирала Октябрьского. Героя Советского Союза Филиппа Сергеевича Октябрьского — одного яз руководителей второй обороны Севастополя в Великую Отечественную войну.
Улица Шварца — затишная, приземистая, метров двести — не больше. С её высоты виден Исторический бульвар — бывший четвёртый бастион, с горделивым шатром Панорамы Pyбo, телевизионной вышкой и огромным»чёртовым колесом»в парке.
Улицу Шварца со всех сторон обступили новые пятиэтажные дома. Да и к самой улочке ужа подбираются бульдозеры.
В проходе между двориками стоят несколько человек, оживлённо беседуют. У одного в руках развёрнутый чертёж, остальные то и дело заглядывают в большущий лист, жестами показывают вдоль улицы, куда-то за неё, на спуск.
Мы подошли ближе. Услышали голос высокого мужчины в очках:
— Раиса Ивановна, эта высотка прекрасно садится вот здесь.
— Я всё понимаю, Валентин Михайлович, но вы должны учесть…
Группа городских архитекторов. На их планшете — фрагменте генерального плана застройки Севастополя — уже нет тихого и полусонного переулка. Там вдоль южного склона улицы Шварца тянутся белоснежные высотные башни из стекла и бетона. И чем-то неуловимым они — ультрасовременные строения — ближе по духу, по символике, что ли, к мужественному и гордому слову редут, чем старые домики. Хотя и построены эти домики по большей части из камней легендарного укрепления.
Станислав сказал вдруг:
— А ведь Коля Пищенко — это сын полка. В Отечественную именно так и называли бы.
Всё правильно: сын бомбардира — сын полка.
Стал накрапывать дождик. Пора было возвращаться. Мы вышли к кладбищу Коммунаров, где высится бронзовый стяг над могилой лейтенанта Шмидта. Потом зашагали вниз, как тогда матросы и солдаты, покидая бастионы, зашагали следом за Николкой Пищенко по улице адмирала Октябрьского к улице Большой Морской…
Они прошли метров двести. Позади раздался взрыв, затем — другой, третий… Повернув головы, отступающие увидели клубы рыжего дыма над своим редутом. А взрывы всё продолжались…
Николка отвёл глаза от пожарища и тут заметил Алёнку. Она брела навстречу босиком, в разорванном и обгоревшем платье. Когда отряд поравнялся с ней, Голубоглазка молча подошла к Кольке и так же молча зашагала рядом.
По развороченной, пылавшей улице они подошли к Графской пристани. Там скопилось множество народа; пехотные роты, матросы, артиллеристы. Испуганно храпели кони и косились на пылавшие коробки домов. Стонали раненые на повозках. Раздавались команды, крики, но разобрать отдельные слова в этом шуме было невозможно.
Колька и Алёна стояли в шеренге, бессмысленно глядя на происходящее. Лишь через многие минуты тяжёлого молчания мальчик спросил:
— А что… мать-то?
— Бомбой её сразу, — ответила Алёна. — Всё roрело…
И больше не могла вымолвить ни слова. Послышалась команда лейтенанта Ханджогло:
— Проходите ближе!
Продвинулись ещё метров на десять. И снова остановились. Все глядели на бухту, через которую пролёг понтонный мост к Северной стороне. Мост начинался рядом с Графской пристанью и выходил к Михайловской батарее. По нему бесконечным потоком шли войска, обстреливаемые с дальних бастионов, уже занятых противником.
По рейду сновали лодки, раздавались крики и ругань перевозчиков. На противоположной стороне бухты горело большое строение, освещая высадку, — значит, снаряды вражеских батарей уже долетели до Северной, Над водой то тут, то там выпрыгивали рваные всплески и, пенясь, оседали в тёмные волны. Покачивались и скрипели понтоны. Неровно постукивали по дощатому настилу колёса телег и пушек.
Наконец вступили на мост. Двигались медленно, густой молчаливой массой. Мальчуган шёл у самого края настила, чтобы Алёнку ненароком не столкнули в воду. Прошли четверть расстояния — движение опять застопорилось. Впереди разорвалась бомба, и там спешно расчищали мост, убирая раненых и убитых… Колонна снова пришла в движение.
Порою люди оглядывались, и усталые глаза видели всхолмлённый город, окутанный дымом, в клочьях пожарищ. Но туда, где, казалось, уже никого не могло быть, продолжали лететь ядра и тяжёлые разрывные снаряды.