Иисус не стал оправдываться перед ними. «Хорошо пророчествовал Исайя о вас, лицемерах, – заметил Он, – как написано:
Оставив заповедь Божию, вы держитесь предания человеческого».
Велика ли цена обрядам, если главное в Законе забыто? Учитель тут же привел пример фальшивого благочестия этого рода. Нередко люди, завещавшие свое имение храму, отказывали на этом основании в помощи родителям. Воображая, что проявили набожность, они впадали в грех против одной из первых заповедей Моисея[279].
Спор был прерван галилеянами, прибывшими из окрестностей Вифсаиды[280]. Они окружили Учителя, взволнованные и удивленные:
– Равви, как Ты сюда пришел?
Но встреча с ними уже не радовала Христа.
– Истинно, истинно говорю вам, вы ищете Меня не потому, что видели знамение, а потому, что поели хлебов и насытились. Трудитесь не для пищи тленной, но для пищи, пребывающей в жизнь вечную, которую даст Сын Человеческий. Ибо Его запечатлел Отец, Бог.
В их душах «знамение», чудо Богоприсутствия, явленное за трапезой, потускнело в сравнении с тем, что Иисус смог накормить их в пустынном месте. Однако галилеяне все же старались уяснить, чего ждет и требует от них Учитель.
– Как нам поступать, – спросили они, – чтобы делать дела Божии?
– В том дело Божие, – был ответ, – чтобы вы верили в Того, Кого послал Он.
Но разве они не верили? Разве не хотели сделать Его царем за то, что Он, подобно Моисею, дал им новую небесную манну?[281]
– Не Моисей, – возразил Иисус, – дал вам хлеб с неба. Ибо хлеб Божий есть Тот, Кто сходит с неба и дает жизнь миру.
– Господин, давай нам всегда этот хлеб! – снова не поняли они. Как и женщина из Самарии, люди восприняли иносказание буквально, хотя некоторые из них могли знать, что книжники называли «хлебом» Премудрость Божию.
И тогда Иисус произнес слова, которые привели собравшихся в полное замешательство:
Хлеб, вода, вино символизируют пищу, необходимую для поддержания жизни тела. Трапеза же с Сыном Человеческим есть пища духа. Через Него, Существо из плоти и крови, совершается причастие божественному бытию, достигается полнота Завета, соединение Творца и твари.
В день умножения хлебов народ был свидетелем и участником этого «знамения», но не устоял перед земным соблазном. Теперь же подъем той необыкновенной ночи, когда Иисуса хотели провозгласить царем, миновал. Людям показалось, что они очнулись ото сна и пришли в себя. «Не он ли Иисус, сын Иосифа, отца и мать которого мы знаем? – с сомнением спрашивали одни. – Как же он теперь говорит: „Я сошел с неба“?» А другие считали себя обманутыми: «Как он может дать нам есть плоть?»
Даже учеников Его все сказанное смутило до крайности. Некоторые из них роптали: «Трудно это слово. Кто может его слушать?» Иисус пытался объяснить им, что Его речь следует понимать в духовном смысле. «Слова, которые Я сказал вам, – это дух и это жизнь. Но есть между вами такие, которые не веруют».
Евангелист Иоанн поясняет, что под «неверующими» Господь подразумевал Иуду[282]. В самом деле, вполне возможно, что этот честолюбивый человек, убедившись, что Иисус не желает становиться царем, именно тогда пережил разочарование в своих надеждах. А как понимал он происшедшее ночью на озере? Сомнение всегда найдет ответ: сон, волшебство, игра расстроенного воображения. Вера в Иисуса надломилась, однако, не только у Иуды. Тот же евангелист сообщает, что «с этого времени многие из учеников Его оставили и больше с Ним не ходили».
– Не хотите ли и вы уйти? – спросил Иисус у Двенадцати.
Все молчали, только Петр сумел выразить общее чувство:
– Господи, к кому мы пойдем? Ты имеешь слова жизни вечной…
Ошеломленные тем, что видели и слышали, ученики как бы испытывали муки нового рождения. Многое они были еще не в состоянии вместить. Но в конце концов, на кого они могли надеяться, кроме Господа? А Он печально смотрел на Своих сбившихся в кучку последователей:
279
Мф. 15: 1–9; Мк. 7: 1–13; Лк. 11: 38. Говоря о жертве на храм, Христос употребил слово «корван». В позднейшей иудейской литературе оно приобрело иной смысл, и на этом основании критики подвергали сомнению точность Евангелия. Но найденная в 1955 г. вблизи Иерусалима надпись показала, что в I в. «корван» обозначал именно жертву, посвященную Богу. См. статью J. Fitzmyer в «Journal of Biblical Literature» (1959, № 78, p. 60–65).
281
«Манной» называлась зерноподобная пища, которую собирали израильтяне в период странствия в пустыне при Моисее (Числ. 11: 7). Она стала символом чудесного насыщения, совершенного Богом; ср.: Откр. 2: 17.