Выбрать главу

Иисус не стал оправдываться перед ними. «Хорошо пророчествовал Исайя о вас, лицемерах, – заметил Он, – как написано:

Этот народ устами Меня чтит,сердце же их далеко отстоит от Меня;но тщетно воздают Мне почитание,уча учениям, предписаниям человеческим.

Оставив заповедь Божию, вы держитесь предания человеческого».

Велика ли цена обрядам, если главное в Законе забыто? Учитель тут же привел пример фальшивого благочестия этого рода. Нередко люди, завещавшие свое имение храму, отказывали на этом основании в помощи родителям. Воображая, что проявили набожность, они впадали в грех против одной из первых заповедей Моисея[279].

Спор был прерван галилеянами, прибывшими из окрестностей Вифсаиды[280]. Они окружили Учителя, взволнованные и удивленные:

– Равви, как Ты сюда пришел?

Но встреча с ними уже не радовала Христа.

– Истинно, истинно говорю вам, вы ищете Меня не потому, что видели знамение, а потому, что поели хлебов и насытились. Трудитесь не для пищи тленной, но для пищи, пребывающей в жизнь вечную, которую даст Сын Человеческий. Ибо Его запечатлел Отец, Бог.

В их душах «знамение», чудо Богоприсутствия, явленное за трапезой, потускнело в сравнении с тем, что Иисус смог накормить их в пустынном месте. Однако галилеяне все же старались уяснить, чего ждет и требует от них Учитель.

– Как нам поступать, – спросили они, – чтобы делать дела Божии?

– В том дело Божие, – был ответ, – чтобы вы верили в Того, Кого послал Он.

Но разве они не верили? Разве не хотели сделать Его царем за то, что Он, подобно Моисею, дал им новую небесную манну?[281]

– Не Моисей, – возразил Иисус, – дал вам хлеб с неба. Ибо хлеб Божий есть Тот, Кто сходит с неба и дает жизнь миру.

– Господин, давай нам всегда этот хлеб! – снова не поняли они. Как и женщина из Самарии, люди восприняли иносказание буквально, хотя некоторые из них могли знать, что книжники называли «хлебом» Премудрость Божию.

И тогда Иисус произнес слова, которые привели собравшихся в полное замешательство:

Я – хлеб жизни.Приходящий ко Мне не будет алкать,и верующий в Меня не будет жаждать никогда…Отцы ваши ели в пустыне манну и умерли.Этот хлеб с неба сходит,чтобы человек от него вкусил и не умер…Хлеб, который Я дам, есть плоть Моя, которую Я даю за жизнь мира…Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровьво Мне пребывает, и Я в нем.

Хлеб, вода, вино символизируют пищу, необходимую для поддержания жизни тела. Трапеза же с Сыном Человеческим есть пища духа. Через Него, Существо из плоти и крови, совершается причастие божественному бытию, достигается полнота Завета, соединение Творца и твари.

В день умножения хлебов народ был свидетелем и участником этого «знамения», но не устоял перед земным соблазном. Теперь же подъем той необыкновенной ночи, когда Иисуса хотели провозгласить царем, миновал. Людям показалось, что они очнулись ото сна и пришли в себя. «Не он ли Иисус, сын Иосифа, отца и мать которого мы знаем? – с сомнением спрашивали одни. – Как же он теперь говорит: „Я сошел с неба“?» А другие считали себя обманутыми: «Как он может дать нам есть плоть?»

Даже учеников Его все сказанное смутило до крайности. Некоторые из них роптали: «Трудно это слово. Кто может его слушать?» Иисус пытался объяснить им, что Его речь следует понимать в духовном смысле. «Слова, которые Я сказал вам, – это дух и это жизнь. Но есть между вами такие, которые не веруют».

Евангелист Иоанн поясняет, что под «неверующими» Господь подразумевал Иуду[282]. В самом деле, вполне возможно, что этот честолюбивый человек, убедившись, что Иисус не желает становиться царем, именно тогда пережил разочарование в своих надеждах. А как понимал он происшедшее ночью на озере? Сомнение всегда найдет ответ: сон, волшебство, игра расстроенного воображения. Вера в Иисуса надломилась, однако, не только у Иуды. Тот же евангелист сообщает, что «с этого времени многие из учеников Его оставили и больше с Ним не ходили».

– Не хотите ли и вы уйти? – спросил Иисус у Двенадцати.

Все молчали, только Петр сумел выразить общее чувство:

– Господи, к кому мы пойдем? Ты имеешь слова жизни вечной…

Ошеломленные тем, что видели и слышали, ученики как бы испытывали муки нового рождения. Многое они были еще не в состоянии вместить. Но в конце концов, на кого они могли надеяться, кроме Господа? А Он печально смотрел на Своих сбившихся в кучку последователей:

вернуться

279

Мф. 15: 1–9; Мк. 7: 1–13; Лк. 11: 38. Говоря о жертве на храм, Христос употребил слово «корван». В позднейшей иудейской литературе оно приобрело иной смысл, и на этом основании критики подвергали сомнению точность Евангелия. Но найденная в 1955 г. вблизи Иерусалима надпись показала, что в I в. «корван» обозначал именно жертву, посвященную Богу. См. статью J. Fitzmyer в «Journal of Biblical Literature» (1959, № 78, p. 60–65).

вернуться

280

Ин. 6: 22 cл.

вернуться

281

«Манной» называлась зерноподобная пища, которую собирали израильтяне в период странствия в пустыне при Моисее (Числ. 11: 7). Она стала символом чудесного насыщения, совершенного Богом; ср.: Откр. 2: 17.