— Трусы! Даже умереть не умеете, как солдаты… на боевом посту, — орал Кристобаль в припадке злобы, но его крики терялись в хриплом сопении насильников.
Собравши остатки юмора, Гамарра старался смягчить опасное положение шуточками и не показать, как он напуган. Он отвел щекочущее бок острие штыка и сказал его владельцу:
— Ты со мной, малый, не заигрывай! Пейте на здоровье! Зачем спешить в важном деле? Все равно воду-то везли вам!
У крана была невообразимая свалка — мародеры толклись, как свиньи в закуте, кое-кто старался набрать воды во флягу. Они ругались и угрожали друг другу.
Сальюи хотела остановить Кристобалю кровь, хлеставшую из раненой руки, но тот отпихнул ее с такой же злобой, с какой прежде отпихнул штык. И только спустя некоторое время, когда бандиты, пятясь и не выпуская из рук оружия, добрались до леса, а потом, кинувшись врассыпную, пропали в чаще, Кристобаль разрешил Сальюи сделать перевязку. Он догадывался, что еще им предстоит вынести в пути.
Автоцистерна с проколотыми шинами осела в зарослях болотницы; на вид она стала еще меньше и приземистее. Только тень ее увеличилась и вытянулась в длину. Красное солнце уже наполовину скрылось за линией раскаленного горизонта.
— Мы с Гамаррой вернемся и принесем запасные камеры, — предложил Монхелос.
— Нет, — ответил Кристобаль Хара, пристально глядя на обступившую их болотницу.
— Как же быть? — спросил Гамарра, указывая на колеса.
— Набейте покрышки этой травой, — бросил Кристобаль таким тоном, словно велел служащим авторемонтной мастерской накачать шины.
Все рьяно взялись за работу, набили покрышки хрусткой болотницей и надели на обод. Сальюи срезала траву и таскала охапками гибкие острые стебли. Кристобаль работал через силу — очень ныла рана. Бинт намок от крови. Тогда он вытащил из кармана шляпу Сильвестре и натянул на руку, как перчатку. Сальюи подошла и укрепила ее Кристобалю на запястье. Она снова протянула ему кровоостанавливающую таблетку, тот взял ее и проглотил.
Гамарра и Монхелос унесли домкраты. Кристобаль сел в кабину и завел мотор. Подошел проводник.
— Темнеет. Нам теперь не проехать…
— Знаю. Я поставлю машину в лесу.
Грузовик двинулся к непроходимым зарослям, над которыми уже сгустились сумерки. Поскрипывали набитые травой покрышки. Гамарра ткнул в них пальцем и в шутку обратился к машине.
— Скажи спасибо за такие башмаки, okaichipá…[78]
Ночь, полная монотонного, едва различимого гула, окутала стоявшую в кустах автоцистерну.
Скоро над лесом, расточая белый рассеянный свет, всплыла луна.
Это был первый — к сожалению, вынужденный привал за весь двухдневный рейс, во время которого им было не до еды и не до сна. Гамарра вытащил банку с консервами и пригласил Монхелоса:
— Давай поужинаем.
Оба уселись у грузовика; чавкая и давясь, они жадно глотали тушенку и грызли твердые, как булыжник, галеты. Кристобаль достал свои припасы и поделился с Сальюи. Потом поднялся, налил немного воды в жестяной бидон из-под машинного масла и дал каждому по полфляги, но сам не смочил губ.
— Ты не будешь пить? — спросила его Сальюи.
— Нет…
— Возьми у меня, я не хочу, — сказала она, протягивая ему флягу.
— И я не хочу.
Они смущенно переглянулись. В первый раз лицо Кристобаля смягчилось и подобрело. Но тут они услышали голос Гамарры:
— Наш последний ужин! Шикарный, правда!
— Для меня он будто первый! — сказал проводник.
Сальюи и Кристобаль улыбнулись.
— Идите спать, — сказал Кристобаль, вставая, — я пока подежурю.
Девушка угостила их сигаретами и забралась в кабину. Гамарра и Монхелос при помощи мачете расчистили место рядом с грузовиком и улеглись, натянув на себя одеяла.
— Для полного счастья мне не хватает только, чтобы пришла со мной спать apapá[79] — балагурил Гамарра, беря сигарету.
Монхелос тоже закурил. Оба помолчали.
— Похоже, война не скоро кончится, — пробормотал Гамарра, хотя казалось, он давно уже спит.
— Да она только началась.
— Для нас она почти кончилась.
— И то верно, — вяло поддакнул проводник.
— Далеко же пришлось нам идти на собственные похороны, — вздохнул Гамарра.
— Так, видно, на роду написано.
Темнота скрывала их лица, светились только красные точки сигарет.
— Помню, у нас в Сапукае мы сформировали отряд повстанцев. Революция вот-вот должна была вспыхнуть повсюду. Да нас накрыли. Прислали конницу из Парагуари, ну и кого не пристрелили на болоте, тех до единого выловили и послали на каторгу. Один Кирито спасся. Просто чудом. Так теперь он в это пекло угодил. Хорошо бы, он вышел из него целым и невредимым, да и мы вместе с ним… Правда, Монхе?