Следы, как умел, он спрятал. Если повезёт, дети тропы сперва насытятся, потом заметят. Им не доводилось есть собачатину, но и нептиц тоже — может, не поймут разницы?
Путь к Степной лапе лежал через Древолес. Дальше можно было пойти через Приозерье, людской край, или по Зелёной гриве, тянущейся вдоль моря, и Шогол-Ву выбрал второй путь. Сейчас, во времена Оскаленного мира, чем дальше от людей, тем лучше.
В степях он оставит нептицу, пусть ещё поживёт, походит под улыбкой Двуликого. А сам, если повезёт, сядет на корабль и уплывёт на Сьёрлиг. Покинет Раудур, Разделённые земли, и, может, обретёт жизнь, для которой годился лучше.
Если повезёт? Конечно, ему повезёт. До сих пор Трёхрукий только брал, пора и что-то дать.
Шогол-Ву двигался неслышно. Он знал, как наступить, чтобы не зашуршал лист старого года, чтобы сучок распался без хруста, не запел снег, не взлетели с криком потревоженные птицы. Он слышал лес впереди и позади себя, все его голоса и звуки, и один бы не боялся. Один бы он ушёл. Но вот нептица, привыкшая к равнинам, ступала тяжело, тревожа сухой кустарник, хлопала крыльями, щёлкала клювом. Спугнула синешеек, и шумная стайка вспорхнула и унеслась. Эту спутницу не упросишь быть тише, а значит, стоило спешить. Их могло спасти только выигранное время.
Нептица скоро устала. Видно, давно не ела, измоталась. Заупрямилась, натягивая повод, а потом и вовсе села, протянув задние лапы. Ткнулась в израненное крыло, потянула клювом перья, расчёсывая рану.
Шогол-Ву предложил ей рыжий корень, не взяла. А зерна у него не было. В степях, он слышал, нептицы набегают на колосящиеся поля.
Шогол-Ву прищёлкнул языком, потянул ремень легонько. Нептица замотала головой, раскрыла клюв, зашипела.
Вздохнув, сын детей тропы ослабил петлю, смотал ремень, сунул в заплечный мешок. Погладил мягкие перья на макушке, почесал под клювом, и чёрные глаза зажмурились довольно.
— Да хранит тебя Двуликий, — сказал Шогол-Ву. — Вернись домой.
И пошёл прочь. Он не мог себе позволить ждать.
Спустя двадцать шагов нептица пустилась за ним, догнала, ткнувшись в плечо, и больше не отставала.
Весь день их путь лежал по берегам Звериной Слезы, где снег уже почти сошёл. Три не то четыре раза они перешли по мелководью, чтобы запутать след. Лишь раз остановились, чтобы напиться.
И даже когда Двуликий уснул и его сменил Одноглазый, Шогол-Ву и нептица всё шли.
Но этой ночью тот, наверху, часто моргал, и свет его белого глаза надолго мерк. Сын детей тропы мог положиться на ноги и уши, а нептица так не умела. Потому к середине ночи они устроились на высоком берегу и уснули.
Шогол-Ву спал чутко, разбирая и бормотание реки, и скрип ветвей, и дальний треск валежника под копытами рогачей, а всё-таки когда проснулся, узнал, что остался один.
Он проснулся сперва ушами. Лежал, не шевелясь, не поднимая век. Если нагнали, если подкрался космач или оголодавший древесник учуял близость крови, пусть считают спящим. Даже одно выигранное мгновение способно изменить ход схватки.
Уши не услышали дыхания рядом, не уловили трепетания перьев. Зато ветер принёс людской голос, хриплый, испуганный.
Подхватив заплечный мешок, Шогол-Ву пошёл на голос, бесшумно ступая в мягких сапогах.
Человек со связанными за спиной руками плясал в петле, удерживаясь на носках. Вскидывал голову в попытке отбросить со лба русые пряди, но те, склеенные кровью, закрывали глаза. Рядом с человеком топталась нептица, обходя неспешно, несильно поддевая клювом то спереди, то сзади.
— Пошла прочь, тварь! — сипло и жалобно сказал, почти прошептал незнакомец.
Тут он встретился взглядом с Шоголом-Ву, дёрнулся испуганно, и ноги не удержали. Нож был у запятнанного наготове, и он обрезал верёвку, оставив человека кашлять и извиваться на истоптанном грязном снегу.
Нептица скакнула, припав на передние лапы, толкнула упавшего клювом. Тот пытался отползти, но путы не давали, и петля на шее всё ещё давила. Шогол-Ву присел, протянул руку, и человек отшатнулся от ножа, блеснул широко раскрытый глаз на перепачканном лице.
— Не… лезь! — прохрипел незнакомец. — Смелый, да, когда я связан? Развяжи меня, трусливый пёс, дай нож, и посмотрим, кто кого!
Запятнанный перевернул его без лишних слов прямо в грязь лицом и перерезал ремни на руках. Пока резал, нептица поставила лапу на спину упавшему.