Ашша-Ри спрыгнула, забрала свой лук и взялась отвязывать чужого рогача. В это время до храма добралась нептица. Остановилась, тяжело дыша, подняла морду, ткнулась в колено запятнанного. Чёрный рогач переступил ногами, отошёл.
Человек сполз на землю.
— Вот так удача, — присвистнул он. — Ну, удружил, Пятикрылый! А этого?..
Он кивнул на мужика.
— Не трону, — хмуро сказала Ашша-Ри. — Божье место. Нельзя.
Мужик затрясся ещё сильнее, огляделся — видно, чтобы убедиться, что точно находится на каменном пятаке между столбов. Подтянул ноги, поднял взгляд с мольбой и надеждой.
— Нельзя? Ты пытаешься убить каждого на своём пути, а этого нельзя? Те сейчас подъедут, он и выложит, что нас повстречал, да куда мы направились!
— Я ничего не скажу, ничего! Слово даю!.. Пятикрылый слышит, пусть меня покарает, если совру!
— Да соврёшь, поганец, по роже твоей видно. Сейчас мы тебя и покараем. Ну, вы всерьёз, что ли? Заткните ему рот!
— Спаси, Пятикрылый!.. Спаси!.. — забормотал мужик, прижимаясь теснее к каменным коленям.
Ашша-Ри подвела старого рогача, поглядела на Шогола-Ву.
— Пересаживайся. Не тяни! Так уйдём.
— Э, а я как же? Я на твари этой больше не хочу, и так чудом не свалился!
Шогол-Ву спустился, погладил рогача по спине, потрепал гриву. Поглядел на нептицу, что сидела на дороге и вычёсывала перья на спине, смятые человеком.
— Живо! Садись, и уезжаем!
— Зверь устал…
— Дался тебе этот проклятый зверь! Я уже слышу копыта их рогачей — ну, живо! Или уходим вдвоём, или не уйдём!..
— Что значит «вдвоём»? — возмутился человек.
Шогол-Ву толкнул его к рогачу.
— Садись.
Дважды просить не пришлось.
— Ты, знающий мать!.. Если отстанете, я не буду ждать!
Охотница, сплюнув, забралась на спину чёрного рогача, ударила пятками и понеслась с холма.
Шогол-Ву хлопнул по боку старого зверя, на котором сидел человек, и когда тот тронулся с места, побежал следом. Нептица поднялась, отряхнулась и затрусила за ними.
— Долго так бежать будешь? Садись давай! Я из-за тебя и подстегнуть эту тварь не могу!
Шогол-Ву быстро поглядел назад.
— Уходите вдвоём, — сказал он. — Встретимся у Заставы, у Четырёхногого. Уведу погоню.
— Да ты в своём уме? Догонят! Видел, как я от вас отстал? Эта если бы летать умела…
— Держись.
— Чего?
— Говорю, держись крепче.
Шогол-Ву хлопнул рогача по заду, отскочил, и зверь, испуганный, пустился вскачь. Седок вскрикнул, покачнулся, но удержался. Он оглянулся ещё, но послушал. Не остановился, поскакал за охотницей.
Шогол-Ву погладил нептицу по голове. Та довольно зажмурила тёмные глаза под красными бровями.
— Не подведи, Хвитт, — попросил запятнанный и забрался на белую спину.
Он сидел и ждал, не спеша трогаться с места.
С холма было видно далеко: такие же поля по эту сторону, дорога к Заставе. Двое скакали по ней, тёмные точки, одна за другой. Вот-вот доберутся до развилки.
По левую руку за полями лежала река, далёкая и тонкая, неслышимая отсюда.
Поднялась стайка зарянок. Ветер бросился за ними, пригнул неосторожной лапой юные деревца у края поля. Он пролетел над рекой, сделал круг и взлетел на холм. Принёс крики всадников, понукающих рогачей, и топот копыт, и зов от храма, близкий и испуганный.
— Вперёд, — сказал Шогол-Ву, несильно хлопая по белой шее.
Нептица поняла. Двинулась с места, обернулась, скосила тёмный глаз.
— Давай, Хвитт. Уходим!
Крики зазвучали уже близко. Должно быть, преследователи добрались до храма. Шогол-Ву обернулся, чтобы узнать, держат ли они луки наготове, но стражи пока не думали стрелять. Они закричали, углядев его на склоне, не дослушали мужика, хлестнули рогачей и понеслись вниз в облаке пыли.
Нептица, учуяв погоню, скакнула. Хлопнула крыльями. Приближался, нарастая, грохот копыт, людские голоса, храп рогачей. Запятнанный обернулся ещё раз.
— Лети, Хвитт! — приказал он, тронув крыло. — Лети!
Нептица расставила крылья на бегу, оторвалась от земли, пролетела невысоко. Взмахнула крыльями ещё раз, поймала ветер, и он понёс её вперёд, под гору. Подняться ей не удалось, но и того хватило. Воздушная дорога вела зверя быстрее, чем могли бежать рогачи.
— В поля! Нам нужно в поля, Хвитт!
Нептица, покорная руке, свернула, пролетела над изгородью. Белые крылья хлопнули раз, другой, но долго она не продержалась — опустилась. Всадники, разгорячённые погоней, под холмом ушли с дороги, свернули следом. Черноволосый что-то кричал — велел, должно быть, разделиться, но его не слушали. Опьянённые близостью добычи, люди видели только её.