И что с ней не так? Она не боялась Вира, как должна была. Нет, она боялась провала. Боится монстров позади неё, но не того, что в самом низу тюрьмы.
Если это был ад, то Вир Дей был самим дьяволом, и она встретится с ним через несколько минут.
Может быть, она действует в шоке. Или, возможно, она в отключке из-за суматохи прошлой недели, но она лишь вполуха слушала, как Эммет объясняет, как использовать её карту, чтобы спуститься на нижние уровни, где держали «само зло», как их называла старая гвардия.
Зло. Это слово… Рия видела настоящее зло, и до сих пор ни один из оборотней, мимо которых она прошла, не излучал подобных флюидов. Значение для Эммета, вероятно, сильно отличалось от её собственного.
Неделю назад она уволилась из тюрьмы, в которой проработала последний год, собрала вещи и переехала в пустыню Аризоны, чтобы, вероятнее всего, сгинуть в пламени дракона, как и сказал Эммет. Она больше не чувствовала своего тела, когда лифт уносил их всё глубже и глубже под землю. Температура постепенно менялась, становясь всё холоднее и холоднее, пока её предплечья не покрылись мурашками.
— В следующий раз возьмите куртку. Здесь внизу холодно для дракона. Он как змея. Холод замедляет его. Если становится слишком жарко, им ещё труднее управлять. Он расцветает в жару. И увядает на морозе. Мы научились этому маленькому трюку с Темным Кейном.
Рия вытянулась по стойке смирно при упоминании Конца Дней.
— Здесь был Черный Дракон?
— Называйте его своим именем, Мерсер. Апокалипсис. Вир ещё хуже. Впрочем, ненадолго.
Она покачала головой, совершенно сбитая с толку.
— Темный Кейн никогда не сидел в тюрьме оборотней. Как вы с ним работали?
— Не с ним. Я работал над ним. Вы подписали соглашение о конфиденциальности. Если вы произнесете хоть слово за пределами этих стен, вся ваша жизнь будет сожжена. Это место — тюрьма оборотней. В этом же месте мы лечим злодеев. Это также исследовательский центр. — Лифт издал ужасный жужжащий звук, и двери открылись. Стерильный белый коридор разделился на две части. Эммет указал на правый туннель. — Исследовательский пролёт. Мы посетим новую лабораторию IESA после вашего интервью. Босс говорит, что вам необходимо сделать это сегодня. Пока Вир отказывается с кем-либо разговаривать. Это всё… усложняет. — Он жестом велел последовать за ним по левому коридору. — Этот коридор мы называем дорогой в ад. А так как у тебя проблема с симпатией, мы сделаем пит-стоп (прим. техническая остановка машины во время гонки для выполнения заправки топливом, смены шин, смены водителей, быстрого ремонта и проверки технического состояния машины).
Они миновали несколько камер из толстого стекла с оборотнями, все в человеческом обличье. Она понятия не имела, что это были за звери, но теперь она ощущала тьму, на которую намекал Эммет. Злодеи. Они считались худшими, спрятанными здесь, подальше от остального мира, для его защиты.
Коридор, казалось, тянулся целую вечность, пока её каблуки аккуратно цокали по плитке, отзываясь эхом от каждого её шага. Дважды Эммет искоса косился на её туфли.
— Пожалуйста, не надевайте на работу обувь для ягнят. В них невозможно убежать.
— Я не охранник. Я психолог, и это место безопасно, верно? Зачем мне бежать?
— Семнадцать, — пробормотал Эммет, подсовывая карточку к панели безопасности рядом с дверью. Он распахнул её и посмотрел на неё, когда она прошла. — Здесь внизу, неважно кто вы. Как только вы забудете про это число, оно увеличится ещё на один труп.
В комнате было темно, но когда они вошли в небольшое помещение, датчик включил свет. Там был стол, заваленный бумагами, компьютер, экраны безопасности и пустая упаковка Читос. Через окно также зажегся свет в огромной комнате. И вот, сидя на голом матраце, на железной кровати, окруженный черными подпалинами, сам Красный Дракон глядел в зеркало — прямо на неё.
Она стояла замерев, не в силах пошевелить ни одним мускулом, словно пойманная взглядом кобры. Он так отличался от мужчины, которого она видела в новостях, от присланных Кларой фотографий, на которых он был мальчиком и молодым человеком. Его рыжие волосы были заколоты на затылке, и он был одет в простую белую рубашку, которая облегала его широкие плечи и грудь. Татуировки выглядывали из-под рукава, украшая его напряженный бицепс на левой руке. Он выглядел бледным, и от виска назад, исчезая за макушкой, шел длинный свежий шрам. На его губах не было приветственной улыбки. На самом деле вокруг его рта не было морщинок от улыбок, словно мужчина ни дня в жизни не улыбался. Его щеки были впалыми, а под глазами были мешки. Даже разбитый, он был самым ярким мужчиной, которого она когда-либо видела, и её сердце забилось в груди, когда она поняла, почему он выглядел таким подавленным. Его глаза.