Однако мне не пришлось прерывать его молитву: хозяин комнаты окончил ее сам. Он сел, скрестив ноги, и несколько мгновений сидел так, прикрыв глаза; а потом поднялся легко и естественно, как будто проделывал такое движение тысячу раз. Несомненно, так оно и было.
Потом, наконец-то, мальчишка взглянул на меня. Мы впервые посмотрели друг другу в лицо.
Он оказался постарше меня года на два, а то и на три: высокий - египтяне, как и персы, рослые люди. Лицом этот мальчик напоминал бабку Поликсену, однако в ней всякий бы узнал эллинку, а он смотрелся настоящим египтянином. Глаза у него были черные и насурьмленные, как у взрослых; волосы тоже черные, жесткие и коротко подстриженные, так что открывали лоб и уши.
Несколько мгновений мы пристально рассматривали друг друга; но заговорил первым я, хотя был младшим.
- Хайре, - сказал я, традиционно по-гречески пожелав хозяину комнаты: “Радуйся”.
- Хайре, - откликнулся он на нашем языке и слегка улыбнулся. - Мне сказали, ты - Питфей, маленький экуеша. Ты мой гость.
По-гречески он говорил правильно и бегло, несмотря на египетский акцент. И он, несомненно, думал, что, употребляя мой язык, делает мне большое одолжение: высокомерен этот мальчишка оказался еще более, чем наши гребцы. Хотя это было и неудивительно.
- Как ты меня назвал? Что такое “экуеша”? - спросил я, стараясь не уступать ему.
- Это значит - грек. Так мы называем людей из вашего народа моря, - ответил мальчишка. Потом он наконец-то представился:
- Мое имя Исидор, я сын господина и госпожи этого дома.
- Я это понял, - я кивнул. Изъяснялся этот мальчик странновато, хотя и говорил на моем языке.
Потом я ощутил голод: мы так и не поели с дороги. Скрывая смущение, я потер живот и произнес:
- А я смогу сегодня увидеть… господина Тураи? Я еще не приветствовал его.
Тураи звали египетского мужа моей бабушки. Я догадался, что днем он выходил куда-то вместе с сыном.
- Ты, наверное, хочешь сказать, что ты голоден, - ответил Исидор, снисходительно наблюдая за мной: я опять покраснел, но кивнул.
- Отец уже пришел, и я явился, чтобы пригласить тебя поужинать с нами. Мне сказали, что тебя поселили вместе со мной, - сказал юный хозяин.
Я просиял.
- Очень хорошо!
Тут я подумал, что мне придется сейчас встать перед этим старшим мальчишкой, надменным чужеземцем, и захромать в сторону столовой, взяв свою палку. Однако этот стыд приходилось пересилить: я обул свои разные сандалии, не поднимая глаз, а потом, покачнувшись, встал. Я решил, что в доме обойдусь без палки.
- Одевайся, я подожду, - произнес Исидор. Он держался невозмутимо; и я понял, что о моей хромоте он знает. - Твоя одежда вон в том сундуке.
Я вытащил хитон поприличнее - белый и тонкий, с черно-желтой лиственной каймой понизу; застегнул на талии пояс из бронзовых колечек. Моего золотого критского бычка я носил не снимая - и решил выпустить его поверх платья.
- Я готов, - сказал я, пригладив волосы гребнем.
- Прекрасно, - ответил Исидор, улыбнувшись. - Я тоже. Идем.
Пока я одевался, и он успел принарядиться: на нем осталась та же белая набедренная повязка, напоминавшая сложного покроя юбку, однако он надел ожерелье-ошейник из многих рядов голубых и зеленых бус - такие украшения я уже неоднократно видел на здешних мужчинах, и на коптосских женщинах тоже. Руки выше локтей Исидор украсил серебряными браслетами.
Я молча последовал за ним; но на пороге комнаты вдруг вспомнил кое-что важное и окликнул его.
- Погоди! Можно тебя спросить?..
Исидор повернулся.
- Спрашивай.
- Кому ты молился, пока я спал?
Мальчишка не смутился - только выше поднял подбородок.
- Осирису, - ответил он. - Царю мертвых, что обитает на западе.
“Царю мертвых?” - изумленно подумал я.
При этих словах меня передернуло - сразу представился мрак Аида, в котором блуждают навеки потерянные души. Но Исидор говорил о царстве своего бога как о чем-то необычайно светлом и радостном, и недоступном мне - чужестранцу.
Но, конечно, сейчас было не время говорить о богах. Я только спросил - невольно заробев:
- И ты молишься Осирису… каждый вечер?
- Да, каждый вечер, - кивнул мальчик.
Он повернулся, тоже не желая продолжать, и мы вдвоем по коридору дошли до столовой. Это был зал со стенами, выкрашенными поверху в синий цвет - как ночное небо: подняв глаза, я увидел, что потолок тоже синий. Его подпирали колонны из черного дерева.
Потом я опустил глаза и увидел все общество.
Оказалось, что никто меня специально не дожидался, к моему немалому облегчению. Общего стола, как и у нас дома, в обеденном зале Тураи не было: хозяева и матушка расположились за отдельными столиками, а сестра уселась прямо на пол, на подушки. Гармония обрадовалась мне и позвала, чтобы я сел рядом; но мне вдруг стало стыдно на глазах у всех есть на полу, с маленькой девочкой. И я огляделся, ища, не предложит ли мне кто-нибудь другого места.
Я увидел, что Исидор тоже занял собственный столик, - и он с улыбкой сделал мне знак.
- Садись ко мне, экуеша.
Его родители трапезничали за своим столиком, накрытым на двоих; мне показалось неуместным сейчас привлекать внимание к себе, и я принял предложение Исидора.
Нам подали жареную рыбу с чесночно-луковым соусом, резаные овощи - редис и огурцы, как мне потом объяснили, белые булочки с кунжутом. Еще были финики в меду и гранатовый сок. Я набивал живот с удовольствием. Однако, насытившись, вспомнил об умеренности и постеснялся брать еще.
Я присмотрелся к хозяину дома, который был все еще занят разговором с женой. Я уже заметил, что господин Тураи бритоголовый, как жрецы и писцы, которых мы встречали, когда останавливались в разных селениях по пути на юг. Неужели он жрец - и поэтому у него такой сын?..
Мне стало очень не по себе от подобной мысли.
- Исидор, - шепотом спросил я, в первый раз обращаясь к хозяйскому сыну по-имени, - а чем занимается твой отец?
Мальчик горделиво выпрямился.
- Он смотритель караванных путей, - ответил Исидор. - Большой господин.
- А-а, - протянул я, не очень-то поняв, что это значит. Но такая должность мне почему-то не понравилась.
Я уже и не знал, идти ли к хозяину представляться. Но тут вдруг Исидор сказал:
- Подойди к отцу, он позвал тебя!
Я неуклюже выбрался из-за стола и, приблизившись к хозяевам дома, остановился напротив них. Я поклонился: похоже, здесь я скоро привыкну это делать.
- Ты - Питфей, сын Никострата, - произнес Тураи по-гречески.
- Да, господин, - подтвердил я.
Он говорил очень похоже на своего сына, и держался похоже. Правда, этот египтянин выглядел более приветливым, чем Исидор, но подобная любезность тоже была снисходительной.
- Надеюсь, наш дом тебе понравился, - сказал хозяин.
- Конечно, - подтвердил я. А как еще я мог ответить?
Тураи улыбнулся, взглянув на бабушку - свою супругу. А потом вдруг опять посмотрел на меня и спросил:
- А сын мой тебе понравился?
Я растерялся.
- Исидор вырос один, и привык всегда быть один, - объяснил Тураи. - Но я надеюсь, что вы с ним поладите.
Я поклонился и отошел. Я понял, что пора идти к себе: место Исидора уже опустело. Но я также понял, что гостеванье в Египте сулит мне куда больше неожиданностей, чем я думал.
========== Глава 6 ==========
Исидор и вправду оказался большим умником - он был просто набит знаниями: и не уставал их пополнять. Конечно, что ему еще было делать одному, кроме как учиться книжным премудростям?
На другой день после нашего приезда он подошел ко мне и предложил показать мне город. Родители дали ему разрешение… а может, попросили, желая нас подружить, как я подозревал. Но я вспомнил о том, как выгляжу со стороны, и сказал:
- Исидор, на меня же все будут показывать пальцами!
Он улыбнулся.
- Никто не будет. Мы возьмем с собой слуг, и все увидят, что мы знатные люди, - оборванцы дразниться не посмеют, а наши благородные господа сдержанны и учтивы. К тому же, у нас в Та-Кемет не принято лезть в чужие дела.