– Я поговорил с несколькими стражниками, – сказал епископ-Дерини, садясь рядом с Морганом, после того как взглянул на их пациента. – Похоже, что парень прибыл из Баллимара, деревни на северном побережье. Он работал по хозяйству у герцога Джареда и прислуживал одному из местных баронов, но был выгнан. Один из моих осведомителей, кажется считает, что это как-то связано с Меарой.
– Содействие меарцам? – пробормотал Кардиель. – Сколько лет было парню?
– Старше чем он выглядел, – ответил Арилан, – и достаточно взрослый, чтобы рисковать жизнью. Что озадачивает меня, так это почему он пытался убить Дункана. Это не может быть связано с меарской епархией. Все знают, что Дункан не был кандидатом на нее.
Дункан и Меара. Морган внезапно выпрямился, вспомнив разговор Джудаеля и старого Креоды, за которым наблюдали они с Дунканом. Они подумали, что Джудаель агитировал за назначение в его желанную епархию. То, о чем сейчас подумал Морган, имело мало отношения к получение Джудаелем того, чего он хотел, но последствия этого могли быть куда хуже.
– Нет, это не касалось епархии, по крайней мере, непосредственно, – тихо сказал он, вспоминая генеалогическое дерево, чтобы убедиться в своих догадках. – Но Дункан – Герцог Кассанский и Граф Кирнийский. Это делает его почти принцем, а его земли не всегда носили их нынешние названия.
Темные сине-фиолетовые глаза Арилана озарились внезапным пониманием. – Вторая половина древней Меары, – сказал он, кивая. – Тогда, не может ли все начаться с того, что кое-кто выйдет из-под власти другого и установит независимое правление? Две Меары воссоединятся!
– И у Дункана нет прямых наследников, – добавил Кардиель, ухватив суть того, о чем они говорили. – Кто его законный наследник, Аларик? Вы? Вы ведь родственники, не так ли?
Морган состроил гримасу. – Боюсь, что недостаточно близкие для этого, и я не исключаю, что кто-то из идущих передо мной не жаждет новых земель и титулов. На самом деле, есть три наследника, хотя до сегодняшнего дня я бы думал только о первых двух. Ни у отец Дункана, ни его дед не имели братьев, но у деда были две сестры. У младшей был один сын – мой отец. У старшей тоже был сын, и он женился на Принцессе Анналинде Меарской.
– На сестре королевы Ройсианы, – прошептал Кардиель. – Но тогда старший сын Кайтрины – наследник Дункана!
Морган кивнул. – Да, Ител, а после него – его брат Лльювелл. Их сестра не может наследовать, но может ее сын, если он у нее будет, а у ее братьев не будет наследников. – Он замолчал и облизал губы, заметив как два епископа посмотрели на него в ожидании.
– Вы, похоже, еще не поняли, кто третий наследник. Я удивлен, что вы не догадались. – Он помолчал. – У Кайтрины была сестра, и у этой сестры был сын. Кем еще он может быть, кроме как вашим почтенным отцом Джудаелем Меарским?
У Кардиеля от удивления отпала челюсть, Арилан хлопнул рукой по подлокотнику своего кресла и негромко выругался.
– Я не утверждаю, что он имел какое-то отношение к нападению на Дункана, – продолжал Морган. – Я только указываю, что если бы покушение удалось, Джудаель и его семейство, несомненно, выиграли бы от этого. Все, что мы на самом деле пока знаем о нем, это то, что он ужасно хочет быть Епископом Меары. Если бы кто-то из его меарских кузенов стал герцогом Кассанским и графом Кирнийским, все бы сошлось один к одному. У епископа Баллимарского не было бы иного выбора, кроме как поддержать кандидата, выбранного его новым герцогом, то есть Джудаеля. А получение Джудаелем епархии только поспособствовало бы восхождению его тетки на трон Меары – объединенной Меары – а после ее смерти ее сын полностью объединил бы земли. Да, это на самом деле хорошо придумано.
– Если Вас интересует мое мнение, то это – дьявольский план, – пробормотал Кардиель, – не говоря уж о том, что он попахивает государственной изменой. Денис, мы должны подумать, что мы можем сделать. Может быть, нам стоит вызвать сюда Джудаеля и допросить его.
Арилан подумал над его предложением, теребя свой нагрудный крест, потом опустил взгляд.
– На каком основании, Томас? Мы беседовали с человеком целую неделю. Если не брать во внимание его честолюбие, то он чист настолько, что чуть ли не светится. То, о чем только что говорил герцог Аларик, только теория – правда, на удивление подходящая для меарцев – но у нас нет никаких доказательств, что происшедшее имеет какое-нибудь отношение к Джудаелю.
– Ну, тогда используйте ваши способности, чтобы узнать!» – выпалил Кардиель. – Какой от них толк, если вы ими не пользуетесь?
Когда Арилан вздохнул, готовясь вступить в спор, который был так хорошо ему знаком по предыдущим попыткам объяснить Кардиелю некоторые вопросы, связанные с Дерини, Морган заставил себя подавить искушение высказать собственное мнение об этом. Он уже пытался разрешить для себя эту этическую проблему, и не всегда у него это получалось.
– В конечном счете, это вопрос этики, – сказал наконец Арилан, повторяя мысли Моргана. – Я использовал свои способности всю эту неделю, Томас, чтобы узнать, действительно ли наши кандидаты подходят для должности епископа. Я мог это сделать без их ведома и не открывая им, что я – Дерини. – Он улыбнулся. – Кроме того, они подозревали, что Дункан – Дерини, и это способствовало тому, что они были честны, поскольку они не знали может или нет он читать их мысли – чего он, конечно же, при тех условиях – но они про это не знали.
– Тогда пусть при разговоре присутствует Дункан, хотя бы в качестве приманки, – настаивал Кардиель. – Или Аларик, поскольку Дункан пока что вне игры. Вдвоем вы должны найти способ узнать истину.
– А если он действительно всего лишь благочестивый человек, честолюбивый, но не заинтересованный в политике? – спросил Арилан. – Тогда мы сами создадим еще одного врага Дерини.
– Тогда заставьте его после этого забыть обо всем, если он невиновен!
– Мы затрагиваем очень тонкие моральные вопросы, – ответил Арилан. – Правдочтение – это одно. Использование наших способностей для обнаружения лжи может быть оправдано, поскольку не влечет каких-либо действий против воли человека. Однако, для того, чтобы заставить кого-то говорить правду… я думаю, что для этого требуется нечто большее чем просто общие подозрения, что он может что-то скрывать. То же относится и к стиранию памяти. Иногда такие меры могут быть оправданы, когда речь идет о жизни и смерти, или когда человек сам этого желает, но где проходит грань дозволенного?
– Вы действительно настолько неуверенны в том, где проходит эта грань? – спросил Кардиель.
– Конечно. По крайней мере я молюсь Богу, что я никогда не соблазнюсь пересечь ее и злоупотребить своими возможностями. И это было бы злоупотреблением властью, которое вернет атмосферу двух последних веков. Именно для предотвращения этого и был создан Совет Камбера.
При этих словах Морган резко вскинул голову, поскольку в последние два года Арилан тщательно избегал обсуждений таинственного Совета Камбера. Его реакция напомнила Арилану, что он начал говорить о том, о чем не стоит говорить людям, даже таким близким как Кардиель. Епископ-Дерини замолчал, чтобы собраться с мыслями и, покачивая головой, прикоснулся к руке Кардиеля.
– Послушайте, Томас. Я польщен вашим доверием мне, но Вы не должны думать, что все Дерини подобны мне, Аларику или Дункану, иначе Вы можете однажды пострадать. Мы старались быть очень осторожными, чтобы не делать без необходимости ничего, что могло бы напугать Вас, но Вы должны признать, что мы не однажды заставляли Вас нервничать – а Вы знаете нас и доверяете нам. Подумайте о тех, у кого нет строгого кодекса поведения вроде того, которому мы следуем. Много ли нужно для того, чтобы получилась Чарисса или Венцит Торентский? Или Междуцарствие? Аларик знает о чем я говорю, не так ли, Аларик?
Нехотя Морган был вынужден согласиться, хотя иногда ему казалось, что Арилан излишне скрупулезен в свих сомнениях. Но не стоило затевать этот старый спор в присутствии Кардиеля. Кардиеля пришлось долго убеждать, но, в конце концов, он был вынужден признать, что принуждение Джудаеля к ответу на вопросы пока что преждевременно.
– Я считаю, что о случившемся надо сообщить Келсону, – упрямо сказал Кардиель. – И я не думаю, что мы должны ждать, пока он вернется через три-четыре дня. Это было правильно, пока мы говорили только об Истелине, но теперь…