— Куда ж тут ехать, гляди, какой табор собрался!..
В самом деле, впереди, справа и слева стоят подводы. Целое море подвод: мокрые понурые лошади, мокрые люди на возах.
— А чего все не едут в город? Нельзя, что ли?..
Но отец успокаивает. Он объясняет, что впереди река, надо ехать через мост, а мост узкий, сделан по старым баржам, а их еще и разводят, когда надо пропускать плоты или баржи с грузом. Вот сейчас протянут последнюю баржу и сведут мост. Тогда и поедем.
— Гляди, вон она плывет!
Степан встает на возу. И в самом деле, по реке медленно плывет нечто, похожее на дом.
— Вниз она плывет своим ходом, — объясняет Дмитрий, — а вверх ее тянут бечевой на лошадях. — Отец разговорился — надо все объяснить Степану, ведь в городе столько всяких причуд.
Наконец мост свели, подводы впереди зашевелились, колеса заскрипели, а у въезда на мост поднялся крик, ругань — все торопятся поскорее на ту сторону, на ярмарку, на базарную площадь, чтобы занять место получше. Чего только не везут крестьяне, но Дмитрия интересует, много ли кудели. И он уже приметил, что чуть ли не на каждом третьем возу тюки с шерстью. Да хоть бы наторговать Степану на пиджак...
— Тятя, трогай, трогай!..
Дмитрий поднял голову, пошевелил вожжами. Лошадь опасливо ступила на дощатый настил, ошипованные колеса застучали. За мостом началась булыжная дорога — это был уже город Алатырь.
Улица, на которой жил Иван, была на отшибе, и больше походила на деревенскую — жухлая трава, лопухи, крапива, телята на привязи, да и дома такие же, как у них в Баевке или в Алтышеве. Одна только разница — высокие глухие заборы.
Иван жил в маленьком доме с тремя окнами на улицу. Тесовая крыша местами зеленела мхом.
Не успели они слезть с телеги, как ворота распахнулись, и вышел Иван. В первую минуту Степан не узнал брата — голое краснощекое улыбающееся лицо, под носом тонкие усики, загнутые вверх, точно перья на хвосте у селезня. Но это был он — брат Иван.
Они поздоровались с отцом за руки. Потом он потрепал по плечу Степана.
— И ты приехал!.. — а сам скосил глаза на телегу — что-то немного привезли товару на ярмарку. Отец поймал его взгляд. — Вот обделанной кудели привезли продать... — И, закинув тюк на плечо, понес во двор. Иван распахнул пошире ворота и завел лошадь.
— Степану на пиджак, — добавил Дмитрий, кивая на кудель. — Больше продавать нечего, хлеба нынче уродилось немного...
— Зачем Степану пиджак? — насмешливо бросил Иван. — Ему и так ладно, в зипуне.
— К тебе привез пока... — хмуро сказал наконец Дмитрий. — Пускай зиму поживет...
— А, вон как, — неопределенно протянул Иван.
Гостей посадили за стол. Вера, жена Ивана, поставила большую миску с ливерным супом. Вкусный мясной дух пошел по избе.
— Что внука Петярки не видно? — спросил Дмитрий.
— Спит еще, — ответила сноха.
Вера, подобно свекрови, ходит с большим животом. Скоро, видно, рожать. Она одета по-русски — в синий сарафан и белую кофту. Волосы собраны в две косы и уложены короной, но эта корона под платком больше похожа на коровьи рога, Степану вспоминается черная толстая коса Дёли.
Когда в глубоком молчании выхлебали суп, Дмитрий опять проговорил:
— Бабушка послала Петярке гостинец, чай, не побились в кармане... — Он кивнул на висящий у двери зипун.
Иван пошел и принес гостинец. Это были яички. Конечно, они побились, помялись. Иван положил их на стол.
— Проснется, сам отдашь ему, обрадуется бабушкиным гостинцам.
Он опять сел к столу.
— Бороду для чего сбрил? — заметил Дмитрий.
— В городе многие бреют, и я сбрил, — ответил Иван.
— Сколько ни говорила — не сбривай бороду, не послушался, — подхватила Вера. — Теперь стал как казанский татарин.
Она стояла, прислонившись спиной к печи. Иван ухмыльнулся, подкрутил усики.
— Ничего, привыкнешь.
— Тьфу тебя!..
Помолчали.
— Надо идти на ярманку, — сказал Дмитрий и стал одеваться. Потянулся за своим зипуном и Степан.
— А тебе чего под дождем мокнуть, сиди дома.
Но разве в Алатырь он приехал для того, чтобы сидеть дома? Он еще ни разу не бывал на ярмарке. На ярмарку каждый раз отец с матерью брали Фиму, а его, Степана, оставляли дома. Правда, как-то раз маленьким брали, но он мало что помнит. Помнит лишь много подвод, людей и гвалт. Отец тогда купил ему три пряника, и он все сидел в телеге и ел эти пряники...
— Ну что ж, пойду и я с вами прогуляюсь, — сказал Иван.
Город Алатырь, как уверяют летописи, основан в тысяча пятьсот пятьдесят втором году, когда русский царь Иоан Грозный шел покорять Казань. Правда, окрестная мордва знает Алатырь еще и под названием Ратор. ош. Возможно, и до похода царя на Казань, на высоком берегу Суры, было какое-то мордовское селение, оттуда оно и идет — Ратор ош, это второе имя города. Но как бы там ни было, к тому времени, когда в Алатыре появился четырнадцатилетний Нефедов Степан, в сем городе насчитывалось больше двадцати тысяч жителей, в основном мещане и вчерашние крестьяне, как Иван Нефедов. В городе было девять церквей и два собора, и один из них — Воздвиженский — помнил Иоана Грозного. К этому-то собору, стоящему на самом верху холма, и сбегались все многочисленные улицы города, образуя базарную площадь, которая называлась Венцом.