Они атаковали, и первым их встретил Дерен выпрыгнувший вперед.
Мгновенное усилие понадобилось для того, чтобы время послушно замедлило для Джая свой бег, как на тренировках с гайнами, или как во время его последнего боя в замке.
Трое оказались возле него, и их клинки поднялись одновременно.
Он успел уклониться от одного, повернулся, пропуская второй, и понял, что ничем не может помешать третьему, достичь цели. Клинок медленно и неотвратимо приближался к его животу. Когда отточенному острию оставалось пройти расстояние длинной в ладонь, юноша неожиданно ощутил, как где-то глубоко внутри него зарождается странное тепло. Лезвие приблизилось, а тепло уже распространилось по всему его телу, и Джай даже успел подумать о том, что для приближающейся смерти, это ощущение слишком приятное. Начали покалывать кончики пальцев, и он хотел посмотреть на свои руки, когда почувствовал, как холодная сталь коснулась его кожи.
Но тут сбоку что-то мелькнуло, и противник отлетел в сторону, а юношу пронзила острая боль. Перемена ощущений была настолько неожиданной, что он потерял концентрацию. Все тело обдало смутно знакомой горячей волной, а потом яркая вспышка света ослепила его.
Сначала Джай осознал, что он еще жив, потом — что больше не ощущает никакой опасности. Только через несколько мгновений, когда к нему вернулось зрение, он понял почему.
Он все еще стоял на том же месте возле колонны, а вокруг него лежали четыре неподвижных тела. Пятый труп был чуть в стороне. Еще один лежал там, где его настиг клинок младшего ар-Тана. И теперь Дерен дрался с последним врагом. Джай нисколько не сомневался в том, кто победит. Он даже не взглянул туда, откуда доносился звон сталкивающегося металла. Вместо этого он шагнул в сторону и наклонился над лежащим на полу Ларом. Тот был, несомненно, жив, но бледен, как мел.
— Не шевелись, — приказал молодой лорд, рассматривая рану на боку эльфа.
Разрез был очень глубоким, и из него толчками выливалась кровь. Юноша стащил с себя рубашку, и попытался ею прикрыть рану, чтобы уменьшить кровотечение.
В это время Дерен наконец-то пробил оборону противника, и остановил его прямым ударом в грудь.
— Может мне кто-то объяснить, что здесь происходит, — пробормотал он, — потому что эти явно не ко мне.
А потом он увидел Лара, и склонившегося над ним друга, и замолчал.
— Ты сможешь его нести? — спросил Джай, и в его взгляде было что-то такое, от чего Дерен мгновенно забыл и о доставшемся ему чувствительном уколе в предплечье, и о ране на ноге, кровь из которой расплывалась по штанине. Он просто кивнул, и осторожно поднял раненого мальчишку (слугу своего друга) на руки. Тот побледнел еще больше, и на его лбу выступили бисеринки пота, но он не издал ни одного звука. Зато Дерен заметил, как в этот момент стиснул зубы Джай.
Чей-то удивленный вздох стал неожиданностью для всех. Еще одна незнакомая фигура показалась в конце коридора.
— А вот это уже ко мне, — пробормотал Дерен, а потом громко сказал, — Прошу прощения, лорд Урмас, но я сейчас немного занят, так что давайте отложим наш разговор.
Не дожидаясь ответа, они с Джаем поспешили в сторону восточного крыла. И ни одного из них не волновало, что на полу галереи остались семь безжизненных тел.
— Исидий обещал к полудню быть у себя, — сказал Джай, хмуро оглядываясь на Лара.
— Как раз вовремя, — невесело пошутил Дерен, стараясь идти как можно быстрее, и одновременно поменьше трясти мальчишку.
Исидий оказался на месте, и успели они действительно вовремя. Потому что как только Дерен опустил Лара на диван, тот потерял сознание.
Хорошо еще, что целитель не стал задавать вопросов, а сразу же принялся за работу. Отбросив в сторону окровавленную рубашку Джая, осмотрел рану.
— Слишком глубокая, — пробормотал он, а потом положил ладони на края разреза.
Молодой лорд уже видел процесс исцеления, поэтому не удивился, когда вокруг ладоней целителя появилось золотистое свечение. А Лар неожиданно выгнулся дугой и глухо застонал.
«Ничто в этом мире не дается бесплатно, в том числе и исцеление», — объяснил когда-то смертельно уставший мастер Риам чуть живому Джаю, когда тот поинтересовался, почему он до сих пор чувствует боль, хотя от раны остался только тонкий едва заметный рубец. Потом, когда его подопечный поднялся на ноги, учитель изложил ему несколько сложных научных теорий, которые юноша честно запомнил и даже постарался понять. Но единственно истинной для него стала та самая первая фраза.