Рабская кровь сделала его изгоем среди магов. Но благодаря силе дара и собственному упрямству, он заставил себя уважать. Будущему высшему магу пришлось пройти через многое: ритуалы, которые по ту сторону гор считались запрещенными, устранение соперников. Зато теперь его имя произносили с почтительным трепетом, как и полагалось обращаться к советнику короля. Но Лаэль уже не получал от этого никакого удовольствия. Теперь он с удовольствием променял бы все эти почести и власть, на спокойное существование в своем замке.
В ответ на предательские мысли, виски сдавило пульсирующей болью. И маг рассеянно подумал о том, сколько раз за эту декаду связь напоминала о себе. Два? Три? Так не долго доиграться и до обвинения в измене. Правитель в последнее время стал особенно подозрительным. Лаэль поспешно подавил мысль о том, что его величество все больше проваливался в свое безумие. Не смотря на меланхолическое настроение, он пока не собирался закончить жизнь самоубийством.
Маг снова покосился на пленника, размышляя, где этот мальчишка пропадал последние две декады. И каким образом ему удалось скрываться. Если вычислить его смогли только потому, что браслеты-артефакты были уничтожены без нужного ритуала (именно по всплеску древней магии его и нашли). Вряд ли мальчишка признался бы добровольно. Вот если бы его можно было "уговорить"… но Лаэль тут же одернул себя. Он должен был доставить пленника его величеству в ближайшие сроки и невредимым (на этот счет ему были даны очень четкие указания).
Маг с удовольствием перебросил бы весь отряд через индивидуальный портал, но в столицу можно было попасть только с помощью специального стационарного перехода. Над городом стояла мощнейшая защита (не чета отжившим свой век имперским защитным куполам). Поэтому вместо того, чтобы путешествовать с комфортом, ему пришлось несколько часов трястись в седле, добираясь до ближайшего городка. За это время Лаэль успел сто раз проклясть чересчур предусмотрительных гномов, которые решили выводить пленника окольными путями. Как будто все их крысиные норы не были известны ванаанцам наперечет. Из-за них ему полдня пришлось бродить по горным тропинкам, по которым лошади могли идти только шагом. А потом еще столько же выбираться обратно. Вид заметно побледневших гномов, когда он сообщил им свое имя, улучшил магу настроение. Но только до тех пор, пока ему не пришлось снова забираться в седло.
Поэтому в город Лаэль вернулся не в лучшем расположении духа. Все вокруг раздражало его: подобострастные поклоны прохожих, не умеющих толком приветствовать высшего мага, перепуганные лица местных матрон, торопливо оттаскивающих своих чумазых детишек. Как будто его могли заинтересовать эти бездарности, лишенные даже зачатков силы. Вытягивающиеся в струну стражники, которым только за их внешний вид стоило бы всыпать пару десятков плетей. А еще мага ужасно раздражал мальчишка-пленник, который буквально извертелся на своей лошади, стараясь рассмотреть все и сразу. Как будто в этом городишке было на что смотреть. Еще раз оглядев центральную площадь, ставшую заметно чище по сравнению с тем, что Лаэль видел с утра (местные власти сделали необходимые выводы после его прошлого посещения), но не намного.
От расправы над хозяином города маг удержался только потому, что никак не мог решить: стоило ли марать руки самому, или устроить выволочку наместнику провинции. Отложив этот вопрос на потом, Лаэль одним движением активировал портал, наполняя его силой и мысленно исправляя необходимые настройки. Заклинание сплело перед ним светящуюся панель, к которой маг приложил ладонь, подтверждая свой допуск. После чего кивком приказал охранникам следовать за ним и шагнул в переход.
Кожу привычно обожгло (как всегда при переносе в столицу – сильный магический фон давал о себе знать). И уже через мгновение Лаэль оказался на центральной площади главного города страны. Следом за ним появились пленник и охрана. Дождавшись, когда последний воин пройдет через переход, маг погасил портал и развернул коня в сторону дворца. Ему хотелось побыстрее сдать мальчишку его величеству и заняться, наконец, своими обязанностями, которых после вступления в новую должность навалилось на него очень и очень много. А он вместо того, чтобы работать, вынужден был потратить целый день на то, с чем справился бы и ученик младшей ступени.
В ответ на его мысли виски заломило пульсирующей болью, и Лаэль непроизвольно поморщился. Проклятая связь опять напоминала о себе. Как будто он мог забыть о том, что все приказы его величества должны были безоговорочно исполняться. Раздосадованный маг подстегнул коня, тем самым заставив и всех остальных прибавить ходу.
Хотя Джай с удовольствием ехал бы как можно медленнее. Во-первых, ему совсем не хотелось знакомиться с местным правителем. А во-вторых, хотелось бы осмотреться. Все-таки он попал не куда-нибудь, а в святая-святых Ванаана – его столицу.
Город был красив. Той немного странноватой красотой, которой поражали старинные замки. Когда нечто монументально-угрюмое, созданное чтобы продемонстрировать силу, кажется утонченным.
Огромная площадь была выложена плитами. Настолько массивными, что резные арки порталов, охватывающие ее неполным кольцом, казались узором из кружева, которое благодаря неведомой силе обратилось в камень. То ли благодаря особой обработке, то ли с помощью магического воздействия, плиты были украшены особым рисунком, который изменялся в зависимости от того, с какой стороны на него падал свет.
Строители столицы Ванаана явно умели и любили работать с камнем. Здесь были массивные каменные дома, украшенные башенками с зубцами, открытыми террасами и даже балконами. Скрытые арки переходов и смотровые площадки в самых неожиданных местах. Отполированные до зеркального блеска мощеные мостовые и специальные дорожки для пешеходов. Небольшие беседки, спрятанные от посторонних глаз, и узорные чаши фонтанов, наполнявших воздух живительной прохладой. Но больше всего поражал дворец короля.
Он был в десять раз больше любого замка, и в столько же раз величественнее их всех вместе взятых. Гладкие стены удивительного янтарного оттенка, выложенные настолько искусно, что они казались монолитными, заканчивались массивными башнями. А за ними начинался новый ряд стен и башен, уже более тонких и изящных. Так повторялось несколько раз, из-за чего покатые антрацитово-черные крыши, сверкающие на солнце, словно чешуя невиданного зверя, образовывали каскад. А башни и башенки, в расположении которых не было даже намека на симметрию, смотрелись удивительно гармонично. Весь дворец, казалось, соединял в себе противоположности: контраст цветов, форм и размеров. Но стоило убрать из этой картины хотя бы штрих, как она потеряла бы свое величие и завершенность.
Поэтому, впервые увидев дворец правителя Ванаана, Джай невольно залюбовался этим зрелищем. Но ему быстро напомнили где, а главное зачем, он оказался. Один из конвоиров перехватил поводья его лошади, и весь их отряд стремительно полетел вслед за удаляющимся магом. Оставшуюся часть пути, юноша уже не смотрел по сторонам.
Три года ему удавалось уходить от преследования, и теперь он почти физически чувствовал, как ловушка захлопнулась за его спиной.
Зато Лару впервые в жизни повезло (вернее, повезло ему во второй раз, потому что первый был в ту ночь в чужом замке, когда ему чудом удалось остаться в живых). Гном, так вовремя встретивший его у подножия Хребта мира, выполнил свое обещание, и даже больше. Он не только помог эльфу пересечь перевал, но еще и нашел проводника по Ванаану.
Лар не знал, что его хозяин пообещал этому Гирану (скрытный подгорник так и не признался). Должно быть многое, если гном решился тайно провести его через тоннели к порталу.
Эльф переживал из-за охраны возле перехода. Но когда они добрались до места, он уже плохо соображал (проклятые тоннели действовали на него, как и прежде), поэтому момент, когда гном договаривался с охранниками, благополучно пропустил. Только вновь оказавшись под открытым небом, Лар пришел в себя и смог оглядеться.