На рассвете, когда прощались, отец положил сыну руку на плечо, будто хотел передать свою силу и неуничтожимую веру:
- Знаю наверняка: когда-то будет свободной наша земля. А сейчас, когда не под силу нам самим одолеть поработителя, ищем в подмогу честных и мудрых людей по свету. Благослови тебя Бог на праведное дело, так как неизвестно, суждено ли нам еще встретиться.
Обнялись...
«Воздадут мне честь лишь тогда...»
1 января 1730 года капитан шведской гвардии Густав Бартель (Григорий Орлик понемногу привыкал к своему новому имени) ждал новогоднюю аудиенцию кардинала Флере. Придворный люд тем временем праздновал, фейерверки не угасали всю ночь, одиночные вспышки, будто кто-то выбивал огонь ударами кремень о кремень, сменялись внезапно множеством - небо цвело диковинными цветами, заполнялось неожиданными и причудливыми букетами; музыканты падали с ног, и оркестры не смолкали, чередуя мелодию за мелодией; шум и звон бокалов, беззаботный женский смех, казалось Григорию, звучали слева и справа, снизу и сверху, будто бы никто на белом свете не имел других хлопот и мороки, кроме веселья, круговерти танца в сияющих от переизбытка свечей раззолоченных залах.
«Счастливый народ, счастливая страна, - с привкусом горечи подумал Григорий, будто эти празднующие люди чем-то провинились перед ним лично. - А что у меня дома...»
Кардинал Флере принял Орлика в скрытом от нежелательных ушей и глаз кабинете.
- Многовато народ стал праздновать, - улыбнулся на мгновение кардинал, и морщинки на его всегда невозмутимом немолодом лице ожили, будто самостоятельную жизнь приобрели, зашевелились, будто им тоже захотелось веселья. - Но к делу. Чем закончился ваш разговор с Лещинским о родной вам козаччине?
- Его Величество Станислав Лeщинский дал согласие на восстановление гетманом Украины моего отца Филиппа Орлика.
- Великодушие Его Величества известно, как известны и непростые обстоятельства, при которых он берет на себя обязательства. И вдобавок дружественный гетман будет ему удобен не в таком уж и далеком будущем. Но, позвольте, какая выгода из этого для моей страны?
- Ваша эминенция, я знаю и уважаю русский народ - терпеливый и на таланты небедный, добродушный, готовый последней крошкой делиться. Но я не могу этого сказать о придворных кругах русского императорского двора. На редкость жадные, корыстолюбивые без всякой меры, они нагло обкрадывают даже императорскую особу, причем прямо на глазах. И царствующая персона вынуждена все это прощать, так как только от страха разоблачения и наказания они поддерживают венценосца.
- Капитан, не слишом огорчайтесь , этим грешат не только при русском дворе...
- Но это еще не все. В изможденном, обескровленном бесконечными войнами государстве значительная часть народа неимущего, озлобленного и голодного, того, который называют одним коротким словом - босяк. Представьте себе, как эта лавина, нищая духом и животом, возглавленная беспредельно жадными и хищными придворными, ринется сюда... Цветущие поля Европы надолго почернеют.
- Не многовато ли темных красок в вашей картине, капитан? Жизнь все же другая, как правило, она разноцветная...
- Ваша эминенция, в случае восстановления Станислава Лещинского на польском престоле Россия может послать свои войска на Варшаву. Хорошо бы, будь на то ваша милость, дипломатично предостеречь Россию - Швеция с севера, Польша и украинское козачество с запада, Порта и крымский хан с юга при поддержке со стороны Франции могут ударить в ответ. Иначе нет уверенности, что польский королевский престол достанется дружественной Версалю персоне. Санитарная граница против московитов позарез нужна. В случае русской экспедиции...
- В случае, - остановил Григория на полуслове кардинал Флере. - А с вашей, капитан, отчизной что тогда?
- Украина снова должна стать независимой, - быстро ответил Григорий. - Это будет хорошим порогом, не повторился бы только новый вариант Чингиз-хана, и вдобавок в ухудшенном виде. Если не просчитывать загодя, русские лапти еще могут топтать бульвары Парижа.
- Вы, капитан, ловкач: с Лещинским договорились об отцовском гетманстве, со мной вообще ведете речь о гарантиях украинской особности, - на холодном лице кардинала мелькнула улыбка, словно кто-то зеркалом бросил солнечный зайчик, и этот зайчик так же внезапно неведомо куда исчез . - Я, капитан, не любитель пиками или шпагами размахивать. Размах мысли должен быть во главе, умом не полениться сначала... Но когда русские войска действительно двинутся экспедицией на Варшаву, этот план будем вынуждены привести в действие.