Парень с криком вскочил с земли. Его плечо задело Бет за живот, подбрасывая ее над землей. Прут стукнул девушку по руке, когда он схватил его.
Голова Бет дернулась назад. Окатив их светом фар, товарняк взревел. Парень захрипел и метнул прут, который проколол переднюю решетку, а другим концом впился глубоко в землю.
Вскипела вспышка голубого света, послеобраз огромных, затупленных гнилых зубов. А потом Бет поглотила тьма.
Мир медленно возвращался под отдаленный свист уличного движения. Нос подсказал Бет, что она жива, – насколько она знала, ни рай, ни ад не пахли засорившимся водостоком Саутуорка. Она не открывала глаз. По гравию у головы прохрустели шаги.
– Выглядишь мертвой, – в голосе слышался ист-эндский выговор. – Но пахнешь не как мертвая и, если то, что я слышу, – сердцебиение, тогда и звучишь не как мертвая.
Рука проскользнула под ее плечи, другая придерживала голову, и ее подняли.
– Давай, вставай на свои спички, – парень помог ей восстановить равновесие и, отступив назад, нахмурился, опершись на прут.
Он выглядел лет на шестнадцать, но сказать наверняка было трудно: глаза сидели в глубоких впадинах, а скулы были острыми до крайности, словно его морили голодом. Кожа, натянутая на ребрах, была пестро-серой, как будто он промокнул городскую копоть и нефть, навсегда оставшись пятнистым. Он выглядел уличным мальчишкой из старых книг, но более диким, более грубым и отчасти взрослым.
Бет в замешательстве уставилась на него широко открытыми глазами, огляделась, не видя никаких признаков поезда-зверя.
– Куда он делся? – задыхаясь, спросила она. Этот вопрос казался более срочным, чем напрашивавшийся следующий: «Кто, черт побери, ты такой?»
– Рельсовая химера? – переспросил он. – Я заземлил ее, увел заряд в почву. – Он печально пожал плечами. – Мог бы и раньше докумекать, полагаю, но когда что-то такое большое и сердитое бросается на тебя из темноты, первое, что приходит в голову, так это пригвоздить его чем-нибудь острым, понимаешь, о чем я толкую?
Он серьезно покосился на нее, а когда девушка еще сильнее распахнула глаза, рассмеялся:
– Долго думаешь, значит не понимаешь. Чего, во имя Темзы, ты хотела добиться, вот так на нее крича? Урезонить? Думаешь, Железнодорожные духи умеют говорить?
Бет беспомощно развела руками.
Капельки пота бензинового оттенка выступили на причудливо окрашенной коже парня, прочерчивая дорожки вокруг резко выделяющихся мускулов, сухожилий и костей.
– Ты странная, – заявил он. Порассматривал ее еще несколько секунд, словно Бет была особенно причудливым музейным экспонатом, а потом фыркнул и потопал мимо нее к краю путепровода.
– Подожди! – окликнула девушка. – Подожди, куда ты идешь?
Парень не обратил на ее внимания, и Бет пришлось пробежаться, чтобы его догнать, внезапно и болезненно обнаружив ушибы, покрывающие ноги и спину.
– Ты не можешь просто уйти — эй, я с тобой разговариваю! – она схватила его за руку. – Я спасла тебе жизнь… – она запнулась, когда он резко обернулся.
Его зубы обнажились, как у шипящей дикой кошки:
– Да? – рявкнул он. – Что ж, я спас твою первым, и, полагаю, судя по тому, как все складывается, моего достижения хватит намного дольше, чем твоего.
Рассвет только-только начал заниматься на краю неба, и в полутьме Бет разглядела напряжение вокруг глаз парня. Он нахмурился, стараясь выглядеть сильным, и ее страх улетучился: впервые он был не потусторонним самоуверенным существом улиц, но напуганным до смерти подростком.
– И что это значит? – мягко спросила она. – Чего ты так боишься?
– Я не боюсь.
Бет просто продолжала смотреть на него.
– Не понимаю, какое тебе до этого дело, – ответил он после долгой паузы, – но эта Рельсовая химера была отправлена… отправлена за мной. Кто-то пытается убить меня. Кто-то, кто… – он прервался и нервно посмотрел на горизонт, линию которого нарушал купол Святого Павла. Подъемные краны вцепились в нее, словно безжалостные металлические пальцы.
– Поверь, – пробормотал он, – если бы он хотел тебя убить, тебя бы тоже прокирпичили. – Он замолчал, подозрительно скосившись на голубя, пролетающего над головой.
– И? – спросила Бет.
– Что «и»? – он перевел на нее угрюмый взгляд.
– Кто пытается убить тебя?
– Какое тебе дело?
– Какое мне дело? — вопрос озадачил Бет. – Я… я просто…
Он воткнул свой прут между рельсами и скрестил руки на груди. Страх, который она заметила, исчез, заслоненный фасадом бравады: