Волнение охватывает меня.
– Какие слухи? – спрашиваю я.
– Что скоро дорожные знаки перестроятся, – она говорит очень тихо, – а бездомные кошки, задрав хвосты трубой, замаршируют по тротуарам.
Бесконечное мгновение я просто стою столбом, чувствуя себя и, без сомнения, выглядя эпическим дураком.
– Она… она… возвращается? – не уверен, что сказал это вслух.
Глас воззряется на меня:
– Мне жаль, – говорит она, и я взрываюсь. Все напряжение в моей груди умножается с раскрытием этой тайны.
– Почему ты мне не сказала?! – кричу я на нее.
Глас с несчастным видом пожимает плечами.
– Не было ничего конкретного. Я не хотела обнадеживать тебя и не хотела… – она запинается. – Не хотела, чтобы ты напугался.
– Чего напугался? – спрашиваю я. – Она – моя мать!
– Но и Богиня тоже, – возражает Глас, – и вовсе не Богиня доброты.
– Как это понять?
– Надвигается война, Филиус. Король Кранов и Уличная Леди не поделят город. Фронтоны, водостоки и люки наполнятся кровью. Высь уничтожал ее королевство годами, разрывая и порабощая его, что бы он ни строил у Святого Павла, и ты не остановил его. Ты – ее сын, и ты не остановил его. Тот собор был ее драгоценной короной, а ты отдал его без боя. – Ее тон ужасающе нежен. Она старается, чтобы слова не прозвучали так, будто это моя вина.
– Я не мог помешать этому, – протестую я, теперь недоумевая и пугаясь. – Мне никогда не доставало сил…
Она утихомиривает меня, обвивая руками. Я чувствую тепло гниющего мусора.
– Понимаю, – шепчет она. – Подождать было правильно. Безопаснее. Но если Высь выступит против нас, мы лишимся и этой роскоши.
Мысли кружатся в голове. Голос Глас становится низким, настойчивым:
– Ты должен действовать, Филиус. Ты прав, я должна была сказать тебе раньше. Высь стал сильным – слишком сильным – без твоей матери. Нам нужна армия: Тротуарные Монахи, Зеркальная знать – старая гвардия. Мы должны пошевеливаться, или к тому времени, как прибудет Госпожа Улиц, Небоскребный Трон будет занят, и не тобой.
Но я едва слушаю. Все, о чем я могу думать, – это: она возвращается, она возвращается, она возвращается…
– Ты должна была сказать мне! – огрызаюсь я на Гаттергласс. Она пытается меня удержать, но я вырываюсь и убегаю.
Ожидая ее оклика, я оглядываюсь назад, но она просто смотрит на меня пустым взглядом: Гаттергласс – дух городских отбросов, нянька, которая заботилась обо мне вместо…
Она возвращается.
Я наблюдаю, как мусорное тело крошится, словно пепел, и опадает.
Глава 8
Бет стояла на Вендовер-роуд, наблюдая за знакомыми очертаниями Кары, двигавшейся за окном на другой стороне улицы.
Люди спешили мимо, возмущенно толкая ее. Женщины были одеты дико контрастно: джинсы и кроптопы, хиджабы, иногда – паранджи. Был конец дня, с рыночных прилавков убирали дешевые DVD-диски и пластиковые часы. Мужчины вели бурные беседы в застекленных ресторанах над тарелками бирьяни или смотрели хоккей телевизорах с приглушенным звуком. В воздухе плыл аромат карри, пряностей и перезрелых фруктов.
Все кричало «Кара» так громко, что Бет начала задыхаться. Перенеся вес на другую ногу, она передумала в четвертый раз.
Все, что ей нужно было сделать, так это закричать – возможно, всего лишь одно слово. Окно Кары открыто – она услышит. Всего одно слово – и та спустится вниз, и они сядут, прислонившись спинами к кирпичам в соседнем переулке, и Кара отговорит Бет ото всех безумств, которые та планирует совершить.
Бет поднялась на цыпочки, почувствовав, как крик растет внутри нее…
…но снова остановилась, ощутив во рту привкус, тот же, что появился в кабинете Горкасл, заставивший ее сплюнуть, заставивший перехотеть, чтобы Парва Хан была рядом.
Меньше, чем день назад, она бы думала, что Кара поверит ей. Она бы доверила Каре право доверять ей.
Теперь доверие было разрушено, и осознавать это оказалось все равно что жевать фольгу.
Кроме того, девушка не знала, будет ли Кара с нею разговаривать.
Би, ты сделала еще хуже.
От воспоминаний о каменно-безжизненном тоне Кары Бет захотелось развернуться и броситься прочь с ее улицы.
Но она не могла уйти, не сказав своеобразное «прощай», неважно, как бы сильно какой-то маленькой измученной части ее этого ни хотелось. Бет сунула руку в карман и потерла большой палец о лежащий там черный мелок.
Пунктир, появившийся вокруг входной двери в дом Кары, при ближайшем рассмотрении был картинками: крошечные поезда с разрядами электричества под колесами. Бет вывела эту маленькую процессию за угол, в переулок, будто след из крошек.