— О, почему я не предвидел этого раньше, Боже? — кричал он. — Злой рок снова преследует меня с тех пор, как я снова столкнулся с этим злодеем Бенедетто!
— Кто тут говорит о Бенедетто?
Эти слова были сказаны глухим голосом.
Все обернулись.
Это была помешанная старуха. Ее лохмотья, седые всклокоченные волосы, исхудалое, искаженное безумием лицо — все наводило ужас.
Ансельмо страшно вскрикнул и отшатнулся, как будто увидел привидение.
— Она! Она! — шептал он.— Неужели мертвые выходят из могил?
Помешанная, не сводя глаз с Ансельмо, приближалась к нему. Она своей костлявой рукой коснулась его груди, злобно расхохоталась и выкрикнула:
— Каторжник! Это он!
И затем, задрожав всем телом, повторила:
— Бенедетто! Кто тут говорил о нем?
— Что все это значит? — спросил Фанфаро.
— Я сознаюсь во всем,— прошептал, склонив голову, Ансельмо. — Да, я был каторжником, и эта женщина сказала правду… но она знает, что я лично никогда не причинял ей зла… Слушай, смотри на меня! Разве я покушался на твою жизнь?
Помешанная, распахнув рубище, обнажила свою грудь, со страшным широким шрамом.
— Да, меня пытались убить! Я много выстрадала… и моя голова… в огне!
— Но кто нанес тебе удар? Скажи, назови его!
Помешанная почти неслышно прошептала:
— И назову! Его звали Бенедетто! И он был… моим сыном!
Все вскрикнули от ужаса.
— Да,— твердым голосом произнес Ансельмо,— есть на свете негодяй, жизнь которого была бесконечной цепью преступлений… Этот человек убил свою мать… Как восстала она из могилы — надо спросить у нее самой… И он, этот проклятый Бенедетто, теперь здесь, в Париже, прибыл сюда для того, чтобы отомстить графу де Монте-Кристо!
Помешанная содрогнулась.
— Монте-Кристо! — сказала она.— Этот человек простил меня.
Больше от нее ничего добиться не могли. На расспросы Фанфаро Ансельмо честно рассказал все, умолчав лишь о том, что Дженни была его дочерью.
— Нельзя сомневаться,— сказал Фанфаро, выслушав со вниманием его рассказ,— что все это — дело рук Бенедетто… Необходимо его найти и изобличить в этом новом преступлении… Ансельмо, хотите ли вы искупить вашу вину?
— Я ваш телом и душой. Спасите Дженни, затем возьмите мою жизнь.
— В таком случае,— с непоколебимой энергией произнес Фанфаро,— приготовимся к ожесточенной борьбе. Сегодня же я уведомлю обо всем графа, который будет здесь через три дня, и к этому времени мы должны встретить его словами: «Граф, ваш сын нами спасен!».
— Тысяча чертей! — вскричал зуав.— Мы это выполним, или я прострелю себе голову!
— Итак, за дело,— сказал Фанфаро и поднялся.— Вы, Ансельмо, пройдете в мой кабинет, мне необходимо еще кое о чем вас расспросить…
Он обратился к помешанной-и положил ей на голову руку.
— Кто вы такая и как вас зовут? — спросил он.
Старуха покачала гололвой и с идиотским смехом ответила:
— У меня нет имени, я умерла!
13. Гонтран и Кармен
Поцеловав впервые Кармен, Гонтран де Собранн стал другим человеком. Он осознал, что с этой минуты всецело принадлежит обожаемой им девушке и решил объясниться с ней окончательно.
«Медлить нельзя! — сказал он сам себе.— Я отправлюсь к ней и открою ей свое сердце»…
В это время в дверях показался слуга.
— Что тебе надо? — спросил художник.
— Час тому назад к вам приезжала дама,— ответил слуга.— Вас не было дома, и она оставила письмо.
Подав письмо, лакей удалился.
Де Собранн вскрыл розовый надушенный конвертик и прочел следующее:
«Мой добрый друг! Простите мне это фамильярное обращение, но дело приняло серьезный оборот, и в письме я вам объяснить ничего не могу. Мне необходимо немедленно повидаться с вами. Жду вас сегодня вечером к одиннадцати часам.
Позвоните с бокового подъезда. Вас встретит моя камеристка. Приходите обязательно. От этого свидания зависит наша судьба и участь тех, кто дорог вам. Кармен де Л…»
Гонтран был поражен содержанием письма. В назначенный час он был на месте.
Камеристка с лукавой улыбкой ввела его в будуар и удалилась. Минуту спустя в комнату вошла Кармен. В скромном черном платье, с бледным лицом, она была обворожительна.
Гонтран с почтительным поклоном подошел к ней. Кармен протянула ему руку.
— Благодарю, что вы пришли,— сказала она.— Я не смела надеяться…
— Нет, и вам не грешно сомневаться во мне? В том, что я послушаюсь вас?
— Нет, я не сомневаюсь в вас,— с грустной улыбкой ответила Кармен,— и сейчас же докажу, насколько я доверяю вам.