И только в раздевалке всё объяснилось: нянечка вручила Мите голубоватый конверт.
— Тебе, Бусырин, — сказала она, — от Татьяны. Приходила прощаться, велела передать.
Митя покрутил конверт, вскрыл его и вместе с Лёшей прочитал короткую записочку:
«Дорогие ребята, уезжаю на целину. Вернусь ли оттуда, — не знаю. Не сердитесь, что бросила всё: очень там нужны люди, а здесь найдётся кем заменить меня. Напишу подробно, как только приеду. Работайте весело. Пионеров моих не обижайте, не забывайте! Пишите непременно (куда, — сама пока не знаю! Как в песне поётся, — «напиши куда-нибудь»).
Ваша Таня».
— На целину ускакала, — промолвил Лёшка. — Вот это на неё похоже! Нет, это хорошо!
Митя вздохнул и ничего не сказал.
Ей-то хорошо — на целине. А ему каково?
Митю охватило сиротливое чувство. Только теперь он понял, как крепко он надеялся на Танину помощь. Эх, Татьяна, Татьяна!..
Лёшка понял всё. (Он всегда всё понимал.)
— Ладно, Митяй, чего там, — сказал он. — Вместе будем. В конце концов главное — пионерская работа; тут мы не подведём, ты же знаешь! Да и вообще — комитет соберём, придумаем что-нибудь такое… необычайное. Вот увидишь!
На следующий день Митя опять отправился в пионерскую комнату — но уже по-другому. Он постоял перед дверью, оправил гимнастёрку и, собравшись с духом, решительно открыл дверь.
В комнате было очень чисто, даже чересчур чисто, как показалось Мите; веяло нежилым духом. Три шкафа с играми и книгами были под замком. На столе лежала незнакомая синяя скатерть. Новая пионервожатая, услышав, что Митя — секретарь, подняла на него холодные глаза, сказала: «Что ж, будем работать в контакте» — и снова занялась своей тетрадкой. Митя постоял-постоял и ушёл. Он плохо себе представлял, какой контакт имела в виду Валентина Степановна. Она даже не улыбнулась ему. Впрочем, почему она должна была улыбаться? Серьёзный человек не обязан улыбаться при каждом новом знакомстве!
Через неделю она подошла к Мите поговорить об отрядных вожатых. Поговорили. Она записала всех себе в блокнот, обозначив, с Митиных слов, хороших вожатых знаком «плюс», плохих — знаком «минус». Мите стало неловко.
— Это я так, приблизительно, — сказал он торопливо.
— Не волнуйся! — сказала Валентина Степановна. — Всё будет проверено. Я всегда всё проверяю сама! — добавила она и ушла, не улыбнувшись, высоко держа белокурую голову. Митя глядел ей вслед. Что у неё внутри? Сдвинутые брови, серьёзные глаза, суровые складки у губ… Может быть, такими и были комсомолки во время гражданской войны — те, что в кожанках, в красных платочках работали в райкомах, а потом запирали райкомы, оставляя на дверях бумажку: «Все ушли на фронт»?
…И Митя стал чаще заходить в пионерскую комнату.
Раньше из школы Митя шёл с Лёшкой, и у них всегда было о чём поговорить. Лёша был совсем другой. Он был увалень. В нём не было подтянутости и чёткости, которую Митя любил и развивал в себе. Но Митя прощал ему и несобранность, и излишнюю мягкость: Лёша был настоящий друг — это Митя знал твёрдо. Было проверено, и не один раз.
Митя любил бывать у Лёшки дома. Ему нравилась спокойная сердечность Лёшиной мамы и весёлая насмешливость Катюши. Катюша была на год моложе брата, но Митя почему-то перед ней немножко робел. В душе Митя завидовал Лёшке: взрослая сестра, настоящий друг! А у Мити сестрёнка-первоклашка, ни о какой дружбе с ней не могло быть и речи…
Да, Лёша был лучший друг Мити. Но в последнее время всё чаще Митя говорил после уроков:
— Ты иди, Лёшка, я задержусь.
— Опять Валентина?
— Брось этот тон! Просто надо посоветоваться.
— Что ж, советуйся, раз на свои мозги надежды нет. Может, со мной посоветуешься?
И почему это Лёшка невзлюбил новую пионервожатую? Впрочем, её многие не любят. Не понимают.
План комсомольской работы сочиняли вдвоём. Тут только Митя понял, что не ошибся, придя всё-таки именно сюда, в пионерскую комнату, за помощью. Получилось великолепно! Перечитывая план, Митя сказал со вздохом:
— Хоть половину выполнить!
— Всё! Всё надо выполнить! — сказала Валентина Степановна сурово. — Всё! И главное — контроль. Ни на кого не полагайся. Кстати, на твоём месте я бы пионерскую работу Грачёву не доверила. Он размазня. Ничего у него не выйдет!
— Что вы, Валентина Степановна! — удивился Митя. — Вы просто Лёшку мало знаете. Он у нас лучший вожатый. И никакой он не размазня! Он просто такой… задумчивый. Но положиться на него можно. Не подведёт!