Услышали его не сразу, лишь после третьей попытки прозвучал ответ: — Ваше высокопревосходительство, вы звали меня?
Передал вызванному сержантом помощнику-секретарю срочные инструкции, тот галопом отправился к нужным людям, еще несколько гонцов направил в ведомства с приказом о немедленной связи их руководителей с Адмиралтейским госпиталем — туда, собственно, его везли. В лечебном учреждении важному пациенту организовали срочную помощь — после осмотра главным лекарем поместили в отдельную палату, здесь под его наблюдением обработали наружные раны, наложили корсеты и лубки в местах перелома (*гипс в это время еще не применялся), дали отвары для лечения внутренних органов. К тому времени в госпиталь прибыли один за другим вызванные министры и главы департаментов, получали указания и отбывали в спешке — тут каждый час на счету, опасность грозит всей их власти, на самого канцлера устроили нападение!
Пока отдавал распоряжения своим людям, старался не показывать недомогания, держался уверенно и твердо, после же, оставшись один, впал в забытье от изнеможения — напряжение последних часов не прошло для его изломанного организма бесследно. Что происходило после, выпало из сознания, пришел в себя лишь на вторые сутки и первое, что почувствовал — боль в теле стала терпимой, не пронизывала острыми приступами. Вслед пришло ощущение кого-то рядом, даже не видя его — зрение так и не вернулось. Как-то неожиданно возникло чувство того, что представляет окружающее как будто воочию. Оно было сродни видению каких-то объектов, каким он пользовался прежде, но стало более четким и конкретным, уже не смутным образом. Стоило Лексею чуть сосредоточиться, тут же понял — у его постели находится жена или, как окружающие воспринимали Тому, любовница или сожительница. Семью свою перевез в столицу недавно, чуть более месяца назад, когда стало свободнее со временем, да и острота происшедших событий спала. В минувшие полгода разлуки отправлял родным письма и подарки, вместе же с ним жили старшие сыновья, оба морские офицеры — разумеется, если не уходили в плавание.
Минуту Лексей всматривался — если так можно было назвать внутреннее восприятие, — в облик родной женщины, различал черты лица, даже цвет ее глаз. Казалось, сама природа пожалела его — отняв обычное зрение, воздала другим, в чем-то, несомненно, уступавшим, но не столь удручающе, как могло быть. Да и надежда вернуть утерянное не покидала, пусть и через долгие годы, так что не позволял себе унывать — главное, он жив и, в большей мере, здоров, как бы ни хотели навредить его недруги! Позвал жену, обращаясь как когда-то в молодости, стараясь унять заметную в ней тревогу: — Ласка моя, не волнуйся — со мной все в порядке, правда!
Пробыл Лексей в госпитале почти месяц, пока не зажили раны. Благо еще, что обошлось без серьезных внутренних повреждений — были опасения с легкими, когда отходили мокроты с кровью, да и под грудиной беспокоили боли, по-видимому, вызванные переломом ребер. Помогли справиться чудо-отвары главного лекаря, уже через неделю стало заметно легче, спустя несколько дней они прекратились. Правда, со зрением обстояло гораздо хуже, хотя зрачки остались целы, повредилось где-то внутри, но что именно и можно ли излечить — лекарь лишь недоуменно качал головой и уповал на милость божью, сам он бессилен помочь. Впрочем, Лексей не держал обиду, напротив, считал, что ему повезло с врачевателем, действительно знающим лечебное дело, насколько в то время было возможно, а не каким-либо шарлатаном, подвизающимся на людских страданиях.
Все это время не прекращал работу, в первое время лежа в больничной койке, а потом и за столом. Читать документы, конечно, не мог — в том ему помогал секретарь, с утра до вечера находившийся рядом, — а в остальном нисколько не было заметно, что он не видит. Да и гости обращались к нему как обычно — рассказывали о происшедшем за минувшее время, выслушивали указания, с горячностью спорили и пытались переубедить, если в чем-то не соглашались, забывая о недуге обитателя больничной палаты. Накал первых дней после покушения постепенно спал, жизнь постепенно возвращалась в привычную колею, иной раз Лексею казалось все происходившее тогда привидевшимся ему кошмаром — нападение на него, вооруженные столкновения поднятых по тревоге полков с какими-то неопознанными отрядами, захват мятежниками Зимнего дворца, последующее его освобождение подразделениями спезназа и пленение лидеров смуты, среди них Великого князя Александра, которого заговорщики уже провозгласили императором.