Злодейств к местному населению союзное командование больше не предпринимало, хотя и первого раза хватило — слух о том быстро распространился по литовской и другим землям, уже не так рьяно тамошний народ ожидал 'освободителей от русского ига'. Тем временем бои между двумя армиями на северном участке фронта разгорались все ожесточеннее, стратегическая инициатива постепенно переходила к превосходящим по численности и воинской выучке французам и их союзникам, правда, несли они при том гораздо большие потери. Русские войска после двух недель кровопролитных сражений оставили Ковно и организованно, худо-бедно справляясь с болезненными наскоками кавалерии Мюрата, отступили на сотню верст в направлении к Риге, здесь встали на новый рубеж обороны, подготовленный еще год назад.
На центральном и южном участках фронта русским армиям приходилось заметно легче, чем на севере — все же противник у них был слабее не только по численности, но и качественному составу. Те же поляки, австрийцы и итальянцы, составлявшие едва ли не половину наступавших здесь войск, явно уступали в воинском мастерстве и силе духа пруссам, не говоря о французах Великой армии. Да и несли они большие потери на минных и проволочных ограждениях, от огня скорострельных винтовок, шрапнельных и осколочных снарядов русской артиллерии. Занявшие оборону у Гродно на правобережье Немана и в Волыни за Западным Бугом армии Багратиона и Тормасова удерживали свои позиции до последнего, отступили лишь по приказу главнокомандующего фронтом Кутузова. Тот вынужден был пойти на такую меру из-за отхода русских войск на севере, Наполеон мог бросить в образовавшийся разрыв ударные корпуса Даву и Нея, кавалерию Мюрата.
Собственно, так оно и произошло, форсировав Западную Двину, северная группировка коалиции разделилась — германские корпуса продолжили наступление на Ригу, французы же неожиданно повернула на юго-восток, к Вильно (*Вильнюс) и захватила врасплох этот важный стратегический пункт на втором рубеже обороны. Теперь неприятелю открывалась прямая дорога к Витебску и Смоленску, далее на Москву. Русское командование поздно среагировало на маневр Наполеона, изменившего направление главного удара, пришлось спешно перебрасывать основные силы вслед за ушедшими в глубь страны вражескими соединениями. Тому же Багратиону передали приказ срочно идти к Минску наперехват прорвавшемуся неприятелю, если не удастся, то к Витебску. Тормасову же достался больший участок фронта, его армии поставили задачу сдерживать наступление не только южной группировки противника, но и отчасти центральной.
В конце июля передовые части армий Барклая-де-Толли и Наполеона встретились под Островно, небольшим городком неподалеку от Витебска. Вначале столкнулись кавалерийские полки генерала Остермана-Толстого и Мюрата, затем в разгоревшееся между ними сражение втянулись подошедшие основные силы. Обе стороны вступали в бой практически сходу, шли в открытую атаку, строй против строя, не оставалось времени на строительство каких-либо укреплений и позиционную борьбу, лишь на ограниченные маневры. Битва проходила весь день до самого заката, с огромными потерями и переменным успехом, но все же сказалось заметное превосходство французов в кавалерии и артиллерии, в конце концов оттеснили русское войско с поля боя в окружающие леса, а там и ночь подоспела, разведя противников из тесных объятий. Барклай-де-Толли не стал более рисковать своей армией, отступил к Смоленску, отбивая на всем пути частые нападения на арьергард. Там и встретил Багратиона, не успевшего нагнать неприятеля до Витебска по ряду серьезных причин, а также главнокомандующего Кутузова, прибывшего сюда из Могилева, где до сих пор находилась его ставка и штаб фронта.
Встреча командующих состоялась в ставке Кутузова, прошла непросто, в напряженной обстановке. Сказались прежние трения между ними и взаимные обиды, а также различные видения сложившейся ситуации. Каждый из них обладал сильным характером и не желал подстраиваться под мнение других, если не разделял его, к тому же имелась некая двусмысленность в их взаимоотношениях. Хотя чины у всех были равными — генералы от инфантерии, — но выше всех по должности находился Барклай-де-Толли, остававшийся министром обороны. На фронте же он находился в подчинении Кутузова, с которым и прежде не ладил, дело даже дошло до отставки одного из них. С Багратионом у него также происходили стычки, норовистый кавказец не стеснялся прямо в лицо выразить недовольство его приказами и распоряжениями при обсуждении, правда, после их утверждения исполнял безукоризненно — воинская дисциплина вбилась с юных лет.