— Тоня, куда? — крикнул ей вслед водитель.
Она не ответила. По-ночному холодный ветер как бы с разбегу сильно толкнул ее в спину.
«ДЕВОЧКИ»
Один раз в полгода у старухи Широковой собираются подруги.
Задолго до этого дня в доме начинается «генеральская» уборка, как говорит сама хозяйка. Яростно моются полы, на окна вешаются белые, скрипящие тугим, жестяным хрустом занавески, фикус и китайская роза протираются постным маслом пополам с уксусом для придания листьям большего блеска.
Старуха Широкова расчетлива, даже прижимиста, но, придерживаясь порядка, установленного самолично ею, она, не жалея денег, щедро накупает муки, свинины, бульонок, яблок, орехов, клюквы, меду и потом с утра до вечера не выходит из кухни, что-то жарит, печет, тушит. На весь дом разносится запах сдобного теста, жареного мяса и чего-то острого, маринованного и, по всей видимости, необыкновенно вкусного.
Внучка Галка и ее отец Василий Васильевич, добродушный гигант, который по сей день покорно слушается во всем матери, ходят на цыпочках и переглядываются: бабка колдует, к ней теперь не подступись!
А она только покрикивает — туда не стань, там не ходи, не наследи, не запачкай!
Наступает торжественный день, прибывают гости, ходят по комнатам, рассаживаются за столом, и старуха Широкова никомушеньки ни слова не говорит, — гуляйте, добрые люди, садитесь где хотите, следите сколько угодно, на то он и праздник…
Широковы недавно переехали в новый дом. В этом доме живут все свои, с одной фабрики. То и дело хлопают двери, звенят звонки в квартирах, соседи навещают друг дружку, чтобы поглядеть, как кто устроился, сравнить, у кого лучше…
Новоселье Широковых совпало с очередной встречей подруг.
— Ты, Вася, как хочешь, а я своих девочек позову, — сказала старуха сыну.
Он кивнул:
— Как хотите, мамаша.
«Девочки» приходят в обычно положенное время — к шести часам.
Две из них — Анфиса Поликарповна и Полина Марковна — живут в этом же доме, только на разных этажах, остальные приехали кто откуда. А самая старая, Анисья Павловна, которую все на фабрике, от директора до учеников, испокон веку зовут тетя Оня, приезжает даже из-за города; с тех пор как вышла на пенсию, она переехала в Мамонтовку, к замужней дочери.
На стол подают бабка и внучка, Галка. Вносят из кухни миски, доверху полные домашних пельменей, блюда с холодцом, с жареной свининой, с пирогами; пироги печь старуха Широкова известная мастерица, и пельмени, надо сказать, удаются у нее на славу — прозрачные, тают во рту, глянешь на них, а они просто дышат.
Хозяйка кланяется, приговаривает:
— Кушайте, девочки, не журитесь, я еще подам…
Смешливая Галка, недавно отметившая свое совершеннолетие, никак не может привыкнуть к слову «девочки». Едва удерживаясь от смеха, она глядит на толстую, вальяжную Полину Марковну, на сухонькую тетю Оню и, опустив блестящие черные глаза, повторяет за бабкой:
— Кушайте, пожалуйста…
«Девочки» исправно кушают. Толстая Полина Марковна, алея клюквенным румянцем, блаженно вздыхает:
— И не захочешь — есть будешь, само собой все в рот лезет…
Старуха Широкова незаметно для гостей поглядывает на дверь. Стыд какой — все уже за стол уселись, а сына, хозяина дома, нет.
«И где его черти носят? — с досадой думает она. — Ну погоди, явись только…»
Она не успевает окончательно разъяриться, как приходит сын. Просунув голову в дверь, он чуть веселее и громче, чем следует, восклицает:
— Кого я вижу!
Мать бросает на него суровый взгляд, поджимает тонкие губы.
— Кого видишь? Людей, известное дело…
Пока он усаживается за стол, она искоса следит за ним подозрительным взглядом и чуть сдвигает брови: может, никто и не приметил, а ей все видно, — недаром опоздал, пропустил где-то рюмочку-другую, не иначе…
Ни разу за весь вечер она не присядет: потчует гостей, то и дело бегает на кухню, подает все новые блюда со снедью, подносит, уговаривает, не забывая следить за каждой гостьей, подмечая, кто ест в охотку, а кто только так, для вида — пощиплет немножко — и дело с концом.
Даже Галка не выдержала, устала и, притулившись на краю стола, уминает за обе щеки пельмени и сдобные пироги. Не переставая дивиться про себя, она следит за бабкой: железные у нее ноги, что ли? Сколько уж лет знает ее, всю жизнь с нею прожила, а все не может привыкнуть к ее выдержке, к неутомимой и безотказной стойкости.
Но не одна Галка дивится своей бабке — все «девочки», знающие бабку не один десяток лет, молча, выразительно перемигиваются.