– Стало быть, нам угрожает нечто серьезное? – сказал сеньор ди Вентимилья, немного озабоченный изменившимся ходом событий.
– Пока я ничего не знаю. Прощайте, сеньор граф, и, если пуля не проломит мне череп, мы скоро увидимся.
Сказав это, буканьер бесшумно двинулся сквозь тростники и вскоре исчез.
– Значит, охота еще не закончилась? – спросил гасконец. – Сеньор граф, вы поступили неверно, покинув Сан-Доминго. Если бы вы вернулись в мою мансарду, никому бы не пришло в голову искать вас там.
– Но вы же хотели убить нас! – упрекнул приятеля Мендоса.
– Потому что я принял вас за воров, – ответил дон Баррехо. – Если бы я только знал, с кем имею дело, то не обнажил бы шпагу. Будем надеяться, что все закончится хорошо. Не шкуру свою мне жалко потерять, а дублоны.
– У вас их так много?
– Гасконцы не бывают богачами, – важно ответил искатель приключений. – Сеньор граф может это подтвердить.
– Я-то больше держусь своего корабля, потому как и басков среди владельцев замков не найдешь, дон Баррехо.
– Тише! – прервал их разговор сеньор ди Вентимилья. – Время работать аркебузой, а не языком.
Он осторожно раздвинул тростники, служившие им прикрытием, и внимательно посмотрел перед собой.
– Идут? – спросил Мендоса.
– Никого не вижу. Однако если бы я находился на борту своего фрегата, то чувствовал бы себя лучше, чем здесь, даже если бы за кормой шли два галеона.
В это самое время послышался легкий шорох, а несколько секунд спустя появился Буттафуоко.
– Пошли скорее отсюда, сеньоры! – сказал он. – Иначе мы никогда не попадем на факторию маркизы. Нас окружают.
– Опять? – спросил граф. – Они уже пришли? Но я же слышу, что собаки лают далеко, где-то возле саванны!
– Не знаю, сколько полусотен они вывели в поле, чтобы поймать нас. Как можно понять, испанцы считают, что уже схватили вас. Что там ни говори, но рассудили они верно: трое корсаров оставили по себе слишком дурную память в Мексиканском заливе. В путь, сеньоры! С каждой потерянной минутой опасность возрастает.
– А нам удастся пройти незамеченными?
– Да, вдоль топи, – ответил Буттафуоко.
Они быстро пошли за буканьером, стараясь укрываться за тростниками.
Время от времени Буттафуоко ложился и прикладывал ухо к земле, внимательно вслушивался, потом поднимался и шел вперед еще быстрее.
Через пятьсот или шестьсот метров четверка беглецов оказалась на краю другой саванны.
– Это самый опасный момент! – сказал Буттафуоко. – Полусотни находятся левее нас. Даю вам пять минут отдыха, а потом вы, весьма вероятно, подвергнете свои ноги серьезному испытанию.
– В конце концов мы превратимся в легавых собак, – сказал Мендоса, покачав головой. – Мы прошли самую настоящую тренировку.
Через пять минут буканьер поднялся и объявил:
– Держите свои аркебузы наготове! Пошли!
– Ах!.. Бедные мои дублоны! – пробормотал гасконец.
Буттафуоко бросился бежать сломя голову. Казалось, этого человека с сердцем бонзы объял панический ужас.
Внезапно послышались хлопки аркебузных выстрелов, сопровождаемые дикими криками и отчаянным лаем.
Полусотни заметили беглецов и открыли огонь.
– Гром и молния! Свинец вам в глотку! – заорал гасконец, делая огромные шаги своими длиннющими и худющими ногами.
Несколько человек, прихватив с собой собак, выскочили из тростников; они кричали что было мочи:
– Стой!.. Стой!..
– Стреляйте сначала по собакам! – на ходу давал указания Буттафуоко. – Это необходимо!
Он остановился за пальмой и вскинул ружье к плечу. Семь злющих зверюг летели одна за другой, широко разинув пасти и воя, словно голодные волки.
Буттафуоко выстрелил, уложив передового пса, самого большого и, возможно, самого злого и самого опасного.
Граф и его товарищи в свою очередь открыли огонь, убив трех собак, а потом отбросили ружья и обнажили шпаги, также наполовину укрывшись за пальмами.
Это на индейцев, коренных жителей Центральной Америки, не привыкших видеть столь крупных животных, находил такой страх, что они во всю мочь удирали от кровожадных мастифов. Но наши герои индейцами не были.