— Достаточно хорошо, чтобы вывести вас к Пуэрта-дель-Соль.
— И нам позволят выйти в такое время?
— Даже не надейтесь, капитан.
— Зачем же ты меня туда приведешь?
— Рядом с ними находится полуразрушенный бастион, и мы найдем способ спуститься в ров и даже …
Он вдруг прервался, взглянул на графа да так и остался с открытым ртом.
— Так что же? — спросил корсар.
— Я — настоящий болван, капитан!
— Почему это?
— Да потому что мы можем пройти через Пуэрта-дель-Соль, не подвергаясь опасности сломать шею при спуске в ров… Как же быстро я состарился!
— Ты что, с ума сошел, Мендоса?
— Нет, господин граф, но постепенно становлюсь кретином. Разве не одеты вы в форму алебардщика?
— Вроде бы да.
— Мы явимся к охране городских ворот, и вы скажете, что получили приказ конвоировать меня и вышвырнуть из города. Можете добавить, если это вам не будет в тягость, что я шпионил для буканьеров. Солдату всегда поверят.
— А ты только что признался, что становишься кретином, — рассмеялся граф. — По-моему, так ты с каждым днем делаешься все хитрее, старый кашалот. Ходу! Я не хочу, чтобы завтрашний рассвет застал меня в Сан-Доминго.
Они выбросили одежду и шпагу Мартина в густой кустарник и направили свои стопы к городским воротам, выбрав длиннющую улочку, змеей извивавшуюся среди изгородей и великолепных рядов бананов и пальм. Поскольку все население сбежалось к пристани, им не встретилось ни души, и они смогли беспрепятственно пересечь город. Остановились они возле Пуэрта-дель-Соль, едва ли не главных ворот Сан-Доминго в то время, выходивших прямо в поля.
Два алебардщика, вооруженных длинными пиками, прогуливались перед воротами, покуривая трубки и мирно болтая. Как только часовые заметили приближающихся графа и его матроса, они остановились, загораживая проход. Потом один из часовых, убедившись, что имеет дело с солдатом, спросил:
— Куда идешь, приятель?
— Мне приказано сопровождать этого человека за границей города, — объяснил сеньор ди Вентимилья.
— А кто это?
— Правительственный курьер.
— Пеший? Без лошади?
— Он знает, где достать ее. Открывайте поскорее ворота, потому что мы очень спешим.
— И тебе не дали никакой бумаги?
— Разве я не солдат?
— Верно, но нам тоже дали приказ: не выпускать никого за пределы города.
— Этот приказ касается штатских.
— Подожди, мы позовем старшего: я не хочу брать ответственность на себя.
Он вошел в расположенную рядом казарму и быстро вышел с другим солдатом, несшим в руках фонарь; за ним с грохотом волочилась по земле огромная шпага.
— Посмотрит-ка на этих людей, Баррехо, — сказал часовой.
— Гром и молния! — процедил Мендоса. — Гасконец! Теперь мы пропали!
Граф вздрогнул от удивления и быстро положил руку на пистолет Мартина, готовясь вступить в безнадежную схватку. Гасконец приблизился к ним и не мог сдержать жеста изумления, узнав свою кирасу и свою одежду, в которую облачился граф.
— О, приятель! — протянул он, вытаращив глаза.
Потом, повернувшись к часовым, Баррехо приказал:
— Продолжайте патрулировать, я знаю этих людей.
Он дождался, пока часовые отойдут подальше, а потом, еще раз подняв фонарь, чтобы хорошенько разглядеть лицо графа и его спутника, спросил:
— Что вы делаете здесь, сеньор, в моей одежде? Не вы ли дали мне за нее двадцать дублонов?
— Да, господин Баррехо, — ответил сеньор ди Вентимилья.
— А зачем вы сюда пришли?
— Предложить вам еще десять дублонов, если вы не против.
— Клянусь всеми ветрами Бискайского залива! Вы хотите сделать меня миллионером?
— Нет, я хочу, чтобы вы немножко поправились и не были таким тощим.
— Все гасконцы тощие, сеньор граф. Зато какие стальные у нас мускулы!
— Кто знает, не увижу ли я их в один прекрасный день за работой! Ну так, хотите увидеть еще десять дублонов?
— Что мне надо сделать?
— Очень простую работу: открыть ворота и выпустить нас.
— И больше ничего? — удивился гасконец.
— Ничего. Признаюсь, мы сказали вашим парням, что являемся правительственными курьерами.
— А вы не боитесь встретить буканьеров? Говорят, они готовят нападение на город.
— Не беспокойтесь об этом, господин Баррехо. Откройте нам ворота, и еще десять золотых монет пополнят вашу маленькую сокровищницу.
— Да я готов открыть вам все городские ворота, — ответил дон Баррехо. — Проходите, господин граф; мои подчиненные не сделают вам ничего плохого.