Этот труднейший переход длился уже три часа, когда маленький отряд вышел на обширную равнину, усеянную множеством прудов.
Дьявольский шум поднимался от высоких трав и зарослей тростника, покрывавших равнину. Рокотали миллионы жаб, посвистывали американские лягушки, а время от времени ко всему этому гаму примешивались хриплые крики, напоминающие грохот барабанов и пушечные выстрелы.
Гасконец остановился, чертыхаясь то ли на французском, то ли на испанском языке.
— Эге, приятель, не выронил ли ты буссоль из своей головы? — спросил Мендоса.
Гасконец помолчал, а потом, яростно колотя по кирасе, сжимавшей его грудь, ответил:
— Мне кажется, она испортилась.
— Что?
— Да моя буссоль.
— Это серьезная проблема для моряка.
— Да порой и для сухопутного человека, — ответил авантюрист, казавшийся сконфуженным. — Как же это я заблудился? Ведь я не раз здесь бывал.
— Надеюсь, дон Баррехо, что вы не собираетесь скормить нас кайманам, — заметил сеньор ди Вентимилья.
— Я берегу свои ноги не меньше вас, — ответил гасконец. — Хотите, дам вам совет, сеньор граф? Давайте подождем до рассвета.
— А тем временем вздремнем немножко, — добавил Мендоса. — Смотрите, какая густая и свежая трава. Мы выспимся лучше, чем на койке «Новой Кастилии».
— А кайманы закусят вашими ногами, — сказал гасконец. — Не закрывайте глаз, сеньор, умоляю вас. Я знаю, как опасны здешние болота!
— Есть у вас сигара, дон Баррехо? — спросил граф.
— Запасся, сеньор граф. У меня — кубинские, лучшие из тех, что делают на берегах Мексиканского залива.
— Дайте одну, и будем ждать восхода солнца. Надеюсь, с вашей помощью мы не потеряемся в гуще лесов Сан-Доминго.
— Тише, сеньор!
— Что там еще? Если это кайман, мы вдвоем заколем его своими шпагами. Кстати, я еще не видел, как работает ваша драгинасса.
— Это не кайман! К нам приближается полусотня! Тише!
Все обратились в слух, укрывшись за огромным стволом хлопкового дерева. Казалось, из леса выходит большой отряд. Слышались тяжелые, размеренные шаги людей, привыкших ходить строем.
— Сейчас они нас схватят! — пробормотал Мендоса. — Что за прекрасная ночная прогулка! Лучше бы было остаться в Сан-Доминго.
— Тише, вечный брюзга! — прошептал граф. — Ты хорошо знаешь, что полусотни предпочитают ходить по своим делам. Не шевелись, и никто не будет искать тебя за таким стволом.
— Хорошо сказано, сеньор граф, — вмешался гасконец. — Впрочем, хватило бы одного выстрела из пистолета, чтобы рассеять этих бедняг. С тех пор как губернаторам пришла в голову дурная мысль отобрать у них огнестрельное оружие, бедолаги просто не в состоянии ввязаться в бой.
— Если только при них нет собак, — уточнил Мендоса.
— Вот этого я и боюсь, — продолжал гасконец. — Но у вас же есть четыре пистолета. Дайте мне один — и вы увидите, что они удерут, как зайцы, хотя среди них есть настоящие храбрецы, уверяю вас. Из испанца всегда получается хороший солдат, а даже я, хоть и гасконец, покажу спину, если со шпагой в руках встречу буканьера, вооруженного аркебузой.
— Ну и хвастун! — усмехнулся Мендоса.
— Вы еще увидите меня в деле, приятель, — ответил слегка обиженный солдат. — Тише, они подходят.
Многочисленный отряд вышел из трав и тростников и приближался вдоль края леса. И в самом деле это была одна из тех пресловутых полусотен, вооруженных исключительно алебардами и шпагами, но не имевших ни одного ствола. Отряд состоял из алебардщиков, прикрытых шлемами и кирасами, — защиты совершенно неэффективной против крупнокалиберных пуль буканьеров.
Перед отрядом бежал кубинский дог.[23] Эти свирепейшие собаки вырастают очень большими, они чрезвычайно сильные, их храбрость многократно проверена. Испанцы, как правило, выпускают их против индейцев, жутко боящихся этих озлобленных зверюг.
Испанцы должны благодарить собак этой породы за помощь, оказанную ими в завоевании многих колоний на побережье Мексиканского залива. Можно даже утверждать, что Колумбию завоевали скорее эти доги, а вовсе не конкистадоры.
Пес, подойдя к могучему хлопковому дереву, остановился, с шумом втянул в себя воздух, и полусотня, ведомая офицером, тотчас же расположилась в четыре ряда, опустив алебарды.
— Приятель, — прошептал Баррехо, поворачиваясь к Мендосе, — займитесь этим псом, только не промахнитесь, иначе он перегрызет вам горло.
— С эти делом я справлюсь, — шепнул в ответ флибустьер.
— А о полусотне подумаем я и сеньор граф.
23
Кубинский дог — его также называют канарским; крупная порода собак: ростом до 66 см и весом до 45 кг (у кобелей). Испанцы вывели этих сторожевых псов из диких собак местной породы, встреченных на Канарских островах. Доги (Сальгари называет их также мастифами, хотя это уже совсем другая порода) использовались как для охраны, так и для охоты за людьми (преимущественно — индейцами и беглыми рабами).