— Да так, — уклонился от ответа поэт. — На всякий случай. Паскинская собака ночью лает. А на днях его Ларка в мусоропровод вылила банку килек, — сварливо добавил он. — Зажрался собаковод… Между прочим, у меня на днях будет выступление. Дом князя Юсупова. Приходите, буду читать стихи. Деньги даже обещали заплатить.
— Непременно приду.
Пообещав это, председатель покинул квартиру.
Решив посмотреть, что представляет собой еще одна жена Паскина, он направился к ней.
Дверь квартиры оказалась незапертой. Постучав, Николай вошел и, вздрогнув, остановился: в комнате, под потолком на крючке от люстры висела, в петле молодая женщина. Синий рот и рассыпанные по лицу волосы не оставляли сомнения — повешенная была мертва. За столом сидела другая — пожилая, и, как показалось председателю, потерявшая от горя рассудок. Вместо того чтобы рыдать, она механическими движениями терла на дырчатой жестянке похожую на козий язык морковку.
Опасливо посматривая на покойницу, председатель на цыпочках обошел стол.
— Какое несчастье, — вполголоса произнес он. — Что же вы не сообщили мне? Милиция и морг знают?
— При чем тут морг? — с неудовольствием ответила хозяйка, перестала строгать морковку и поднялась со стула. — Виси спокойно, я помою руки.
Не успел ошеломленный председатель понять, что последние слова адресованы не ему, как повешенная облизнула губы, отбросила волосы со лба и недовольно спросила:
— Мама, мне долго еще болтаться?
— Не могла же я бросить работу. Я схожу на кухню. Мужчина, помогите ей. Вы умеете вынимать из петли?
Поняв, что никакой драмы тут нет, Николай заговорил весело:
— Не приходилось. Моего деда когда-то повесили петлюровцы, но, сами понимаете, вынимал его не я. Думаю, справлюсь.
— Обнимите меня за бедра, — скомандовала повешенная. — Найдите кожаный воротник, снимите с крючков петлю, опускайте, только не вздумайте меня бросить.
Едва ноги жертвы коснулись пола, как она, вскрикнув: «Мама, Задунайский сойдет с ума!» — убежала в соседнюю комнату.
— Разве это жизнь, это же ужас, — вернувшись, тут же начала жаловаться вторая Паскина. — Раньше девушка кончала театральный институт и играла свинарку. Чистая хорошая работа. А теперь… Создали «Русский триллер», и пожалуйста — то она в петле, то ее режут на куски, то она лежит в гробу. Приличной работы нет. А где репетировать? Театр без своего помещения, приходится дома. Скажите спасибо, что у девочки есть хотя бы эта роль. Сначала ее вешают, а потом пытают паяльной лампой.
— Веселенькая пьеска, — согласился Николай. — Главное, чтобы они не сожгли сцену. Конечно, Смоктуновскому было легче, сыграл князя Мышкина, и тут же орден и приглашение во МХАТ. Интересно, когда пытают лампой, это очень больно?
— Карпентеру сожгли волосы на груди. Горел, как Наполеон.
— Мама, я пошла!
За повешенной с грохотом захлопнулась дверь.
— Как у вас батареи парового отопления, почему задолженность по квартплате? — сурово спросил Николай, осматривая комнату.
— Марго, гадюка, нажаловалась? Хорошо, я скажу Паскину, он заплатит. Отчего вы не хотите посмотреть всю квартиру? Все разваливается, — она провела председателя в грязную кухню. — Одно хорошо — старые стены. Раньше-таки строили. Сейчас пошла мода на старину. Недавно моя Дорик была в компании — два потомственных дворянина: один ротмистр, другой князь. Князь служит в морском регистре, сверлит дырки в корабельных котлах, а ротмистр выращивает помидоры на минеральной вате. Сейчас все хотят иметь в своей родословной дворян. У Паскина был редактор-еврей, так он купил такие бумаги, что выходило — он прямой потомок обер-прокурора Победоносцева. Потом выяснилось, что Победоносцев антисемит. У вас в роду тоже были дворяне?..
— А как же. Польская шляхта, частично албанские беи. Прадед служил у адмирала Нахимова вестовым. Скажите, а правда, что во время революции тут жила молодая чета, Фандерфлиты, и что она последней покинула дом?
— Мне да не знать! Конечно. Юная пара, возраста Дорочки. Их хорошо помнила Крандылевская. Старуха жила надо мной, не так давно съехала. Про этих молодых рассказывали: напротив дома солдаты с красными лентами устанавливают пулеметы, а они жгут любовные письма и зашивают в нижнее белье бриллианты.
— Говорите, Крандылевская? Недавно съехала? Любопытно, где же она теперь?
Но Паскина вместо ответа пожаловалась:
— Можете себе представить: теперь в ее комнату должен въехать саксофонист. Я заранее больна. Нашла с кем меняться, дура. Все саксофонисты гетеросексуалы. Слава богу, он уже четвертый месяц на гастролях в Румынии. Можно подумать, что там нет своих саксофонистов.