После выстрела кабан вскочил на ноги, но, не удержавшись на полке, круша кустарник, соскользнул вниз к стрелкам. Слышно было, как с утробным хеканьем он ударился о землю. В следующий миг затрещал кустарник. Виктор, мгновенно запрыгнул на огромный валун посреди поляны. Алик с десяти метров выстрелил картечью по острой клыкастой морде, отскочил в сторону. Стремительная махина как торпеда пролетела рядом с ним, промчавшись метров пятнадцать по ходу. Он выстрелил кабану в спину, затем снова картечью по лопаткам. Зверь осел на задние ноги, волоча на передних мохнатое туловище, развернулся и пополз на стрелка.
За спиной были колючие кусты и скала, слева — сыпучая осыпь, справа — обрыв. Виктор на четвереньках стоял на единственном валуне и путь к нему был отрезан. «Хвастун долбанный!» — выругал себя Алик. Если бы он взял патронташ, как предлагали, успел бы перезарядиться.
Он швырнул ружье с прострелянными гильзами в сторону товарища на стелющийся можжевельник, выхватил нож и кинулся к осыпи, но далеко по ней взбежать не смог, забуксовал на мелких сыпучих камнях, поехал вниз, прямо на клыки ползущего секача, который, как парикмахер ножницами, застучал челюстями. Пугал. Но его маленькие, глубоко запрятанные глаза пылали бешенством. Алик не услышал дуплета. Кабан вдруг опал и поехал вниз, увлекая за собой охотника.
— Ишь, какой шустрый попался! — пропыхтел чикиндист. — Чуть не вдул мне… потоптал только! — Он съехал вниз, к полоске снега под скалой. В правом сапоге как-то странно хлюпнуло: голяшка была распорота, словно бритвой.
Кабаний клык разорвал портянку и штанину, пробороздил неглубокую царапину.
Алик приложил к ней зарозовевший снежок. Виктор неловко топтался возле туши.
— Давай хоть чистым платком перевяжу?
— Пустяк! — Алик пожевал хвою эфедры и плюнул на рану. Оторвал грязный подол рубахи, стал перетягивать ее. — Пустяк! — пробормотал снова. — Прикури-ка мне сигарету! — глубоко затянувшись, спросил: — Мясо куда потащим?
— Половину тебе, половину нам.
— Вам это в какую сторону? — Алик почти не сомневался, что его жилище возле Башни.
— К лавинному кулуару, где сегодня проходили. Где весной ты по моим следам лазил.
— Вот оно что?! Так вы там трос натягиваете?.. Хитро… Значит так, к кулуару, под горку, хряка дотянем волоком. А вот как выволочь к елке, вверх, это уж ты думай… Забирай всего, целиком. Мне бочок с ребрышками — пока и хватит, а свою долю я возьму со следующего. У тебя ведь две лицензии.
— Как хочешь.
Кабану на клыки накинули петлю, туша легко заскользила вниз по склону. Под кулуаром Алик прикинул расстояние до елки с меткой. — Тут надо десять человек, чтобы тушу в гору выволочь.
— А мы и не будем надрываться: закажем лифт! — загадочно промурлыкал Виктор.
Алик прищелкнул языком: у них еще и лебедка?! Все правильно он сделал, не спросив о женщине у озера. Налегке они подошли к той самой елке с отметиной на коре. Виктор отодвинул сухую хвою у корней. Обнажилась, поблескивая черным пластиком, электрическая кнопка. Он нажал ее. Они подождали пару минут, и Виктор раздраженно заворчал: «Опять у Лехи батареи сели», сунул в рот пальцы, пронзительно свистнул. На скале появился человек. Размахнувшись, он швырнул вниз прочный тонкий шнур с грузом. Виктор выбрал его, наматывая на локоть, потянул тонкий стальной трос с карабином на конце и, держась за него, заскользил вниз по склону к кабаньей туше и к рюкзакам. Обернулся на ходу:
— Как махну рукой два раза — нажмешь на кнопку!
Внизу он накинул трос на клыки кабана, перебросил через плечо ремень ружья и подобрал рюкзаки. Алик нажал кнопку — трос поднялся над склоном, напрягся и потянул секача. Виктор с ружьем сидел на туше и улыбался. Алик постучал пальцем по лбу: вши на кабаньей щетине с клопа, почешется потом, котяра.
Туша подползла к ели, Виктор просигналил, остановив лебедку, скинул трос с клыков и пристегнул его к дереву в том самом месте, где был на коре след. Трос опять напрягся струной, и по нему съехал навесной блочок с беседкой. Беседку отстегнули, короткой петлей подтянули к блочку тушу, и она поплыла по воздуху, глядя в небо незрячими глазами. Вскоре блочок вернулся, и Виктор пристегнул беседку.
— Ты — первый! Счастливого полета! От скал ногами отталкивайся. И до встречи в колхозе имени товарища Ярилы, — в его голосе звучал смех.
Алик пристегнулся. Трос, привязанный к блочку, напрягся и потянул беседку вверх, к Чертовой Башне, не дававшей ему покоя с самой весны.