— Давно приехал? — спросила, зябко подергивая плечами под легким платьем.
В дом не приглашала, навстречу не шла.
— Замуж вышла, что ли? — напрямик спросил Алик.
Люська хмуро кивнула, разглядывая оттопыренный карман пиджака на госте, потом решительно тряхнула кудряшками:
— Заходи!
Алик прошел на кухню, сел за прибранный стол.
— Мужик на работе?
— Угу!
— У меня флакон, — хлопнул себя по карману.
— Наливай!
— Как же без мужика с замужней бабой пить? Нехорошо, — сказал он, но, поколебавшись, вытащил бутылку, бросил на стол пачку сигарет.
— Нехорошо! — согласилась Люська. Поставила два стакана, выпила, закурила, вздохнула: — Если придет трезвый — бить будет!
— Найди мне бабу, но чтоб с квартирой! — Алика вдруг развезло от четверти стакана, выпитого «на старые дрожжи». Глаза его плутовато прищурились, заблестели.
— Наливай! — скомандовала Люська и накинула демисезонное пальтишко. — К Римке отведу — она давно без мужика мается.
Алик свернул из куска газеты пробку, заткнул початую бутылку и закуражился вдруг:
— Она хоть какая из себя?
— Увидишь!
Шли темнеющими переулками, оказались в тесном сыром дворике, затем на холодной веранде с электрической лампочкой. Откуда-то появилась длинная женщина с недоверчивыми глазами, чем-то похожая на коромысло.
В чистой комнате, куда она не приглашала, было тепло и пахло углем. Бабенка, чуть подобрев, выставила закуску и прозрачные дорогие рюмки. Люська ее поторапливала. Алик выставил бутылку с затычкой, разлил водку. Люська, не дожидаясь, опрокинула рюмку, всхлипнула:
— Вздрючит Ванечка, это уж точно! — уронила голову на руки и захохотала: — Римка, спробуй его — он в этом году еще не целованный. — И убежала, хлопнув дверью. Алик осторожно выставил вторую бутылку, кивнул ей вслед:
— Если б знала, что бухло есть, не ушла бы. Я ее знаю…
Немногословная женщина пристально посматривала на гостя, будто прикидывала, на какие работы его определить, пила мало и нехотя. Алику неловко было молчать. Он стал заводиться:
— У тебя среди чикинды знакомые есть?.. Ты узнай, кто такой Алик… Ну, что ты за баба? И разговор не получается… Ты одна? Я тоже один. Может выпьем и упадем? Что нам, первый раз?
Женщина ничуть не смутилась, но взглянула на него строго. Алик нащупал в кармане деньги, отсчитал пять, но вытащил четыре пятирублевки:
— Дядя платит! До утра что хочу, то и делаю… Хочу и сплю… Кого колышет?
Оплачено. — И вдруг он ухмыльнулся, не замечая, что глаза женщины становятся все уже и злей: — За бутылку из твоих вычесть, или пополам?
Хозяйка поднялась, будто коромысло распрямилось:
— А ну, вали отсюда! — у нее оказался голос пронзительный, как скрип двери в камере. Цепкой, ментовской рукой она сгребла мятые деньги, сунула Алику в карман, схватила недопитую бутылку, как градусник подоткнула ему под мышку, подталкивая к двери.
— Кочерга долбаная! — вполголоса выругался Алик и заковылял, шатаясь, к Люськиному дому.
На этот раз на крыльцо вышел плюгавенький, до синевы растатуированный мужичок и пророкотал луженой глоткой:
— Какого черта?
— Алик я! — непрошеный гость настойчиво наступал на хозяина, оттирая его от двери. — Поговорить надо с Люськой… И с тобой.
Новый муж обиженно зарычал и толкнул его в темные сени. Сжав за горлышко бутылку, Алик обернулся в полутьме.
— Может ты и хороший парень, но больше так не делай! — проговорил отчетливо. Шагнул в освещенную кухню. На столе красовалась ополовиненная банка с брагой. У Люськи по лицу видно — выкрутилась перед мужем. Алик поставил рядом с банкой свою початую бутылку, сел.
— Люська, рычи баклану — пусть сквозит! — как лист железа по камням, пророкотал прокуренным голосом новый муж. Но за стол сел. Глаза, будто вдавленные под низкий лоб, смотрели в сторону.
— Что он у тебя такой? — тоже к женщине обратился Алик. Потом резко обернулся к мужику, в упор глядя на него через стол: — Имею я право зайти к бывшей жене? Может еще не все вещи забрал? Может долги принес?!
Люську его слова тронули, она подбоченилась с независимым видом, кокетливо поправила локоны на растрепанной голове и громко икнула.
Новый муж что-то пробормотал, но уже миролюбивей. Положил на стол синие от татуировок руки. Алик разливал водку и рассказывал, как его вытурила Длинная. Люська заржала, икая и задерживая дыхание. Выпила, ругнулась, но икота не проходила.