— Ладно, к Тоньке отведу, помнишь?
Алик пожал плечами. Новый муж, подобрев, разлил брагу по стаканам.
— Забыл? Тонька, толстая такая, — Люська, как наседка крылья, раскинула руки, показывая объем бедер подруги. — Ты с ней в позапрошлом году жил. Она рассказывала.
— Дюймовочка?
— Вот, вот! Дюймовочка — сто килограмм костей и сала!
Пьяный гость решительно поднялся из-за стола:
— Веди!
— На посошок, — взялся за банку новый муж. Люська, покачиваясь, накинула пальто.
— В гости и без бухла? — вдруг спросила с недоумением, опять икнув. — Хоть браги возьми у соседей.
Алик выгреб из кармана деньги — сколько захватил пятерней. Люська, как лепестки с цветка, выщипнула две трешки, потом еще рубль, пояснила — за посуду. Вернулась через пару минут. Глаза у Алика опять превратились в две ехидные щелочки:
— Соседка в твоем сарае живет? — кивнул на влажную банку с брагой. — С бывшего мужа втридорога…
— Всех не напоишь! — не смутилась Люська. — А труд должен оплачиваться.
Бегаю, как наводчица, и все бесплатно?
Опять блудили по переулкам, теперь уже втроем, время от времени прикладываясь к банке. Стучали в чьи-то двери, ходили к каким-то соседям.
Потом сидели в теплой просторной кухне. У Дюймовочки красовался румянец во всю щеку, с лица не сходила приветливая улыбка. Алик еще хлебнул из стакана и заклевал носом:
— Кого колышет? — пробормотал. — Оплачено! Что хочу, то и делаю! — Он начал устраиваться спать возле стола. Дюжая женщина легко подхватила его и положила на широкую кровать. На хмельном лице чикиндиста расплылась смущенная улыбка, он был тронут заботой. Алик проснулся среди ночи и почувствовал рядом с собой душноватое тепло женского тела. Дюймовочка с готовностью проснулась, придвинулась к нему полной грудью.
Он прожил у Тоньки три дня. Из дома не выходил. Она бегала в магазин, кормила, выстирала его рубашку, выгладила брюки. Ее румяное лицо неизменно улыбалось. И это начало раздражать. Подкатывала тоска. Алик выходил во двор.
Сквозь запах оттаявших помоек, шлаковых куч и нездоровой земли пробивался дух набухающей зелени. Тяжелый смог висел над городом. Громко отхаркиваясь, он плевал под ноги и разглядывал копошащихся в сумерках людей. В отличие от них, обреченных, ему было куда бежать. Эта мысль приносила облегчение.
Утром он хотел отправить Тоньку за самогоном, вывернул карманы и нашел всего четырнадцать рублей.
— Деньги-то куда делись? — спросил озадаченно. — Рублей сто должно бы остаться.
— Пропил, — улыбаясь, как матрешка, заявила Дюймовочка. — Ну и я за свет уплатила, налоги… Что ж, совсем бесплатно хотел: и Тоньку, и хату, и щи с мясом?
— Раньше ты брала поменьше! — буркнул Алик, заталкивая мятые трешки в карман.
— Раньше и водка дешевле стоила!
Он выбрался в контору и столкнулся там со знакомым чикиндистом с дальнего участка. Тот не подал руки:
— Когда долг-то отдашь? Получил ведь деньги.
— Уже нету, — смущенно похлопал по карманам Алик. — Хочешь, джинсы забери? Стольник стоят, всего неделю проносил…
Джинсы и пиджак он продал у пивной. Расплатился с долгами. Снял с забора отсыревший свитер. В слесарке нашел чьи-то старые брюки и свои же сапоги с пересохшими, жесткими портянками.
Индеец денег в долг не дал, но сказал завскладом, чтобы тот отоварил продуктами под запись. Уже когда загрузили машину, он бросил в кабину слегка поношенный штормовой костюм:
— Осваивай новый участок, бичара!
2
Алик разгрузил машину недалеко от устья горного ручья, впадавшего в бурную реку Байсаурку. Здесь, через нее, был бревенчатый скотопрогонный мост, а в пади, из которой вытекал ручей, был лес. Как всегда после города, Алик рад был оказаться хоть на другой планете, лишь бы рядом не было людей и был лес.
Чикиндист разумный и деловой — а в конторе были и такие — разбил бы лагерь прямо возле дороги и жилье построил здесь же, чтобы был подъезд к самому крыльцу. Но Алик перетаскал на себе добрую четверть тонны груза к первым елкам. Там поставил палатку, развесил на нижних сучьях деревьев мешки с продуктами.
Разбив лагерь, он развернул лист ученической тетради. На нем была схема, срисованная с карты в кабинете директора. Среднее течение горной реки походило на кривизну ятагана. Покрытый лесными массивами крутой правый берег был расколот двумя длинными ущельями. Левый же берег был скалист и лыс: несколько коротких и крутых падей на схеме казались зазубринами клинка.
Прежде чем строить избушку, надо было осмотреться.