Рано или поздно здравый смысл всегда побеждает. А пока, — он осмотрелся в неоштукатуренной, но аккуратной кухне, — можно и так пожить. Я почти месяц этот дом строил. Кое-кто, конечно, помог. Ну и Виктор попахал тут. На этот раз с прикидом строили: понадобится, разберу и перевезу свое хозяйство в другое место за неделю. А то эти твари все высматривают — как только мужик прирос к земле, так начинают из него кровь пить…
Алик кивнул, прихлебывая крутой чай. Алексей угадал его мысли, рассмеялся:
— У нас все первосортное… Влез в долги, но купил у талгарских немцев пять брейтовских свиноматок… Индюков хочу развести, пчел…
Алик рассмеялся, скаля щербатые зубы. Звериные желтые глаза превратились в ехидные щелочки.
— Ты чего? — поднял брови Алексей.
— Да так, — ухмыльнулся чикиндист. — Мы это уже проходили.
— Зря смеешься, — не понял намек Алексей. — Хороший индюк полсотни стоит, а вырастить его — плевое дело. Деньги можно сделать за одно лето…
Местная власть, конечно, не дремлет… Корма у них выпрашивать приходится. Да только арендатор и есть арендатор: чуть прижмут — я свиней перережу и на базар.
Дом разберу, на тещином дачном участке поставлю — в накладе никак не останусь… Хочешь, договор покажу? — Алексей подскочил, стал рыться в каких-то бумагах.
Светлана, молчавшая до сих пор, спросила:
— Ты-то где пропадал?
— Работал в бригаде, вернулся, буду резать траву на том же месте, охотиться…
Аня не знаешь где? — спросил застенчиво.
Светлана отвернулась к печи, загремела посудой. Алексей, забыв зачем встал из-за стола, криво усмехнулся:
— Без тебя тут такие дела начались. — Он даже растерялся на миг, не зная с чего начать. Причмокнул, качнув головой. — Тимоху, оказывается, выслеживали.
Ждали, когда он повезет… Что он там выращивал? Ты лучше знаешь…
— Опий!
— Угу! А он пустым ехал, с Анкой. Так что ты его от верной тюрьмы спас. А вот Анку отправили на принудительное лечение — у нее ведь все вены были в дырках… Вот так! Скорей всего, Тимоха этому поспособствовал, чтобы выкрутиться. Они ведь расписаны — ты знаешь? — метнул на Алика быстрый взгляд. — В Ташкенте твоя Анка.
За спиной всхлипнула Светлана. Алик закашлял, отворачиваясь. Закурил.
— После твоего исчезновения Сергей труханул — у него с законом дружбы не было. И так был на крючке, а тут решил, что посадят, если в горах застанут.
Малик перетрухал и сбежал в одиночку. Фая с детьми уехала. Мы с Виктором решили сюда перебраться — на одной картошке не проживешь. Но они с Людой заниматься хозяйством не захотели. Наверно, пробуют, как ты, эфедру резать. А нам со Светланой куда бежать?
Вот и вся история Колонии Разума. Сегодня, кстати, день блудниц… Был бы праздник! — вздохнул он. И снова бросил на Алика удивленный оценивающий взгляд: — Ловко ты нас выпроводил.
В глазах чикиндиста мелькнули жесткие огоньки, будто через мушку ружья посмотрел.
— А вы что думали? Накормили бича, обласкали, и он за вашу долбаную коммуну — десятирик мотать по позорной статье будет?
— Я же тебя не упрекаю, — опять вздохнул Алексей. — Правильно все. Что ни делается — все к лучшему! У меня даже смысл в жизни появился. А то все чего-то боялся… Видишь? — кивнул на живот жены. — Жду сына, крепкого русского крестьянина, который одинаково ловко будет владеть топором и компьютером…
За что мне на тебя обижаться? Хочешь, оставайся, не обижу.
Алик мотнул стриженой головой: — Нет, эта жизнь не для меня. Вот если пососедски пару литров керосина нальете — в другой раз и я вам помогу.
— Керосин в этих местах достать трудно, а солярка есть. Тебе для лампы?
Они вышли из дома. Возле загона в земляной нише стояла промазученная канистра. Алексей зашел в сарай, Алик увидел там штабели досок и шифера, груду водопроводных труб. Всего этого хватило бы, наверно, еще на одну колонию.
Хозяин нашел запыленную двухлитровую банку и наполнил ее теплой тягучей соляркой.
Алик хохотнул и спросил насмешливо:
— Ярилу с Лелей вниз не попер? Иконы-то полегче?
— Не в этом дело, — серьезно ответил на шутку Алексей: — Поставь я здесь вместо божка голого мужика или голую бабу — сам опозорюсь среди местных и всех русских опозорю. В одну и ту же реку не войти дважды. А так, при своей вере, при национальности — уважают. — Он вспомнил вдруг, что как раз об этом когда-то говорил ему Алик. Рассмеялся смущенно. — Да! Ловко ты нас обул и по философской части тоже…