– А что ты имел в виду, когда сказал, что так происходит «у многих видов»? – спросил Эрик.
– Ну, сейчас у нас нет млекопитающих: они не нужны для здорового рациона, так что их исключили. Но в Других Местах есть млекопитающие; как правило, дикие. У нас раньше держали так называемых домашних животных. Обычно мелких млекопитающих: кошек и собак. С ними было то же самое. Детеныши были – ну, милыми. С большими глазами. Но животные не умеют улыбаться, это только человеческое качество.
Клэр зачарованно слушала:
– А что люди делали с домашними животными?
Дмитрий пожал плечами:
– Вероятно, играли. Еще животные служили компаньонами одиноким людям. Сейчас таких уже, конечно, нет.
– Одиноких больше нет, – согласилась Эдит.
Клэр подумала: но ведь я есть. Я одинока.
Смысл слова был ей не до конца понятен, но она отчего-то была уверена, что оно про нее.
Прозвучал звонок, оповещающий, что пора закругляться. Все принялись собирать свои подносы. Клэр поспешила узнать, пока все не разошлись:
– Рольф, Эдит? А вот когда у вас появились брат и сестра, такие «милые», с большими глазами… Вам хотелось их сразу взять на руки и не разлучаться?
Коллеги переглянулись, а затем посмотрели на Клэр так, словно она сморозила что-то глупое. Она тут же попробовала переформулировать вопрос:
– Может, ваши мамы как-то по-особенному были к ним привязаны? Ну, обнимали их все время, качали…
– Моя мама работала, как и все остальные, – ответил Рольф. – Она, конечно, обеспечивала сестре надлежащий уход, каждый день отводила ее в Детский Центр… но не скажу, что она все время ходила с сестрой в обнимку.
– То же самое, – отозвалась Эдит. – Мы с папой, конечно, помогали маме ухаживать за братом, но у обоих родителей были свои обязанности, а я ходила в школу и потом на Обучение в Инкубаторий. Возиться с ним было некогда. Хорошо, что им занимались в Детском Центре. То есть мы очень гордились его успехами, конечно. Он был довольно смышленый. Сейчас изучает программирование.
Прозвучал второй звонок: пора было возвращаться к работе.
«Все ясно. Нужно перестать думать о Тридцать Шестом», – решила Клэр.
Но сделать это оказалось невозможно.
Каждый день, изучая эмбрионы лосося, она разглядывала через микроскоп несформировавшиеся глазки. Ей чудилось, что они смотрят в ответ, эти темные поблескивающие зрачки, еще не обретшие способность видеть. В свернувшихся комочках не было разума, и не было ничего вызывающего симпатию или хотя бы привлекающего внимание. Но Клэр раз за разом вспоминала крошечную ручку, обхватившую ее большой палец, и взгляд серьезных светлых глаз.
Потом Тридцать Шестой начал ей сниться. В одном из снов она снова была в кожаной маске, но ей в руки дали кулек. Он слегка шевелился, и она сжала руки покрепче, зная, что это ее сын; не желая его отдавать, плача под маской, когда ребенка забрали, так и не дав на него взглянуть.
В другом сне Тридцать Шестой жил с ней, в ее маленькой комнате при Инкубатории. Она прятала его в комоде, время от времени выдвигая ящик, чтобы проверить, как он там, а малыш смотрел на нее и улыбался. Прятать что-либо было запрещено Правилами, и из сна о спрятанном младенце она выныривала с чувством вины и ужаса. Но было в таких пробуждениях и другое, более сильное чувство: безусловное счастье от встречи с ребенком.
В Семейной Ячейке нужно было каждое утро рассказывать друг другу сны. Но от несемейных взрослых ничего такого не требовалось. Время от времени кто-нибудь из работников Инкубатория пересказывал за завтраком запомнившийся сон, но их не анализировали, как в Ячейке.
Клэр снами с коллегами не делилась. Но она потеряла покой и чувствовала, что изменилась, хоть и не понимала, как именно. Ее новая работа требовала тщательности, и так же тщательно она пыталась проанализировать, что с ней происходит. Что изменилось? Что она чувствовала раньше?
Удовлетворенность.
Таким было наиболее подходящее слово.
Все в коммуне испытывали удовлетворенность. Люди ни в чем не нуждались, возникающим проблемам быстро находили решение, и никто не испытывал никакой… тоски?
Да; по крайней мере, Клэр ни по чему не тосковала раньше. А сейчас она испытывала тоску ежеминутно, отчаянно, и, чтобы унять эту тоску, нужно было заполнить пустоту, образовавшуюся внутри. Ей нужен был ее ребенок.
7
Клэр собралась с духом снова выбраться в Воспитательный Центр в середине ноября.
– О! Снова здравствуйте! – Воспитатель, казалось, был ей рад. – Я уж думал, вы о нас забыли!