- Ты ему не нравишься, ты знаешь об этом? - говорю я. - Максу, я имею в виду. Он бы предпочел получить любого другого, чем тебя. Он не позволит тебе продвинуться больше чем на дюйм в любом направлении. Так что удачи с твоим коротким поводком.
Я вырываю руку из его захвата и иду к лифтам.
- Чувак , - говорит Шона. – Не самый лучший день.
- Да уж.
Мы с ней сидим рядом с пропастью, свесив ноги вниз. Я упираюсь головой в металические прутья ограждения, которое удерживает нас от смертельного падения, и чувствую брызги воды на лодыжке, когда большая волна ударяется о стену.
Я рассказал ей о том, что покинул программу обучения лидеров, и об угрозах Эрика, но не сказал о матери. Как сказать кому-то о том, что твоя мать воскресла из мертвых?
Всю мою жизнь кто-нибудь пытался меня контролировать. Маркус был домашним тираном, и ничего не происходило без его ведома. А затем Макс захотел завербовать меня в качестве собственного подпевалы-бесстрашного. Даже у моей матери был для меня план, что я присоединюсь к ней, когда достигну определенного возраста, чтобы бороться с системой фракций, потому что у нее вендетта против них, неважно, по какой причине. И в тот момент, когда я решил, что избежал любого контроля, Эрик на бросился на меня, чтобы напомнить, что если он станет лидером Бесстрашия, он будет присматривать за мной.
Я осознаю, что все, что у меня есть, это краткие моменты сопротивления, которое я могу оказать, как тогда, в Отречении, собирая предметы, которые я находил на улице. Татуировка, которую Тори рисует у меня на спине, которая может открыть, что я дивергент, - один из таких моментов. Мне нужно продолжать искать их еще, коротких моментов свободы в мире, который отказывает мне в ней.
- Где Зик ? - спрашиваю я.
- Я не знаю, - говорит она. - В последнее время я не очень хотела тусоваться с ним.
Я кошусь на нее.
- Знаешь, ты могла бы просто сказать, что он тебе нравится. Я, честно, думаю, что он не догадывается об этом.
- Это очевидно, - говорит она, фыркая. - Но что, если это то, что он хочет - прыгать от одной девчонки к другой, на какое-то время. Я не хочу быть одной из таких девчонок.
- Я сильно сомневаюсь, что ты могла бы, - говорю я, - но это разумно.
Мы молча сидим несколько секунд, оба уставившись вниз на бушующую под нами воду.
- Ты будешь хорошим инструктором, - говорит она. - Ты действительно хорошо учил меня.
- Спасибо.
- Вот вы где, - раздается голос Зика позади нас. Он тащит большую бутылку, наполненную чем-то вроде коричневой жидкости, держа ее за горлышко. - Идемте. Я кое-что нашел.
Мы с Шоной смотрим друг на друга, пожимаем плечами, а затем следуем к дверям на другой стороне Ямы, к тем, в которые мы впервые вошли после прыжка в сетку. Но вместо того, чтобы вести нас к сетке, он ведет нас через другую дверь - замок примотан внизу клейкой лентой - и вниз по черному как смоль коридору и лестницам.
- Уже почти пришли… ой!
- Извини, я не знала, что ты остановился, - говорит Шона.
- Держитесь, почти получилось…
Он открывает дверь, впуская внутрь слабый свет, так, чтобы мы могли увидеть, где находимся. Мы на другой стороне пропасти, в нескольких футах над водой. Яма над нами кажется бесконечной, а люди, кружащие рядом с ограждением, - маленькими и темными, их невозможно различить с такого расстояния.
Я смеюсь. Зик только что привел нас к еще одному моменту сопротивления, вероятно, не подозревая об этом.
- Как ты нашел это место? - с явным удивлением спрашивает Шона , прыгая на один из камней внизу. Теперь, когда я здесь, я вижу тропу, которая могла бы вывести нас вверх и через стену, если бы мы захотели пройти на другую сторону пропасти.
- Та девушка, Мария, - говорит Зик. - Её мама занимается эксплуатацией и обслуживанием пропасти. Я не знал, что здесь есть подобная штука, но, очевидно, вот она.
- Вы все еще встречаетесь? - интересуется Шона , стараясь выглядеть как обычно.
- Неа , -отвечает Зик. - Каждый раз, когда я был с ней, мне очень сильно хотелось быть вместо этого с друзьями. Это не очень хороший знак, да?
- Да , - соглашается Шона , и она кажется более доброжелательной, чем раньше.
Я осторожно опускаюсь на камень, на котором стоит Шона. Зик садится рядом с ней, открывает бутылку и передает её по кругу.
- Я слышал, ты выбыл из борьбы , - говорит Зик , когда передает её мне. - Подумал, что ты можешь захотеть выпить.
- Ага, - говорю я и делаю большой глоток.
- Рассматривай этот акт публичного пьянства как большой… - Он показывает непристойный жест стеклянному потолку над Ямой. - Ты знаешь, Максу и Эрику.
И Эвелин , думаю я, когда делаю следующий глоток.
- Я буду работать в диспетчерской, когда не тренирую новичков, - говорю я.
- Круто, - говорит Зик. - Будет здорово иметь там друга. Сейчас никто со мной не разговаривает.
- Похоже на меня в моей прежней фракции, - замечаю я со смехом. - Представь целый обеденный перерыв, когда никто на тебя даже не смотрит.
- Ох, - ужасается Зик. - Тогда, готов поспорить, сейчас ты рад оказаться здесь.
Я беру у него бутылку, делаю еще один большой глоток жгучего, обжигающего алкоголя, и вытираю рот тыльной стороной руки.
- Ага, - соглашаюсь я. - Я рад.
Если все фракции становятся хуже, как моя мать хотела бы заставить меня думать, это не такое уж и плохое место, чтобы наблюдать за тем, как они разваливаются.
Только-только стемнело, мой капюшон надет, чтобы скрыть лицо, пока я бегу по части города, в которой живут афракционеры , прямо по границе, которую они делят с Отречением. Я должен был дойти до школы, чтобы определить мое местоположение, но теперь вспомнил, где я, и где я бежал в тот день, когда ворвался на склад афракционеров в поисках исчезающих воспоминаний.
Я подхожу к двери, через которую прошел, когда выходил, и стучу по ней костяшкой указательного пальца. Я слышу голоса позади нее и чувствую запах еды, идущий из одного из открытых окон, когда дым от огня внутри просачивается в переулок. Шаги, как будто кто-то пришел посмотреть, что это за стук.
На этот раз на мужчине надета красная футболка Дружелюбия и черные штаны Бесстрашия. Полотенце все еще засунуто в черный карман, как и в прошлый раз, когда я говорил с ним. Он открывает дверь ровно настолько, чтобы взглянуть на меня, не больше.
- Смотрите, кто переоделся, - говорит он, разглядывая мою одежду Бесстрашия. - Чему обязан этому визиту? Тебе не хватало моей очаровательной компании?
- Ты знал, что моя мать жива, когда меня встретил, - говорю я. - Именно так ты узнал меня, потому что провел с ней какое-то время. Так ты узнал, что она говорила о силе, которая притягивает её к Отречению.
- Да, - соглашается мужчина. - Не думал, что это мое дело - сказать тебе, что она жива. Ты здесь, чтобы требовать извинений, или что?
- Нет, - говорю я. - Я здесь, чтобы передать сообщение. Ты отдашь ей его?
- Да, конечно, я увижу ее в ближайшие пару дней.
Я залезаю в карман и достаю исписанный листок бумаги. И передаю его мужчине.
- Давай, читай, мне все равно, - говорю я. - И… спасибо.
- Без проблем, - отвечает он. - Хочешь войти? Ты становишься больше похожим на нас, чем на них, Итон.
Я качаю головой.
Я возвращаюсь по переулку, и перед тем, как завернуть за угол, я вижу, как он открывает записку, и читает, что в ней написано.
«Эвелин ,
когда-нибудь. Не сейчас.
- 4
P.S. Я рад, что ты не умерла ».