Собственно, главная проблема была в том, что у них не было детей. Поначалу было как-то не до этого — институт, работа — а потом, когда они решили наконец завести ребенка, вдруг неожиданно выяснилось, что рожать Маше нельзя.
Ну, точнее, как сказал врач, «очень опасно». Какие-то там у нее обнаружились чисто женские болезни. Маша пришла тогда, когда ей это объявили, сама не своя, и они с Виктором очень долго обсуждали эту ситуацию, решали как быть, взвешивали все «за» и «против».
Маша колебалась и, как понял уже потом Виктор, просто хотела, судя по всему, чтобы ее убедили, ждала от него какой-то поддержки. Он же, вместо этого, напротив, стал горячо убеждать ее подождать, попробовать сначала полечиться, показаться другим врачам и тому подобное.
В общем, не спешить и не пороть горячку. К чему? Ты еще молодая (им с Машей было тогда по 26 лет), время еще есть. Давай подождем сейчас лучше год-другой, понаблюдаешься пока, пройдешь курс лечения и, если ничего не изменится, не улучшится, тогда и будем решать. Я-то не против, ты же знаешь, но ведь врач говорит, что это для тебя опасно. Я же о тебе забочусь!
На самом-то деле заботился Виктор прежде всего о себе и в глубине души всегда это знал. Он не хотел детей. Мысль о том, что в квартире появится грудной ребенок, вызывала у него панику и тихий ужас. Все эти пеленки, стирки бесконечные, крики … В общем, весь привычный и так ценимый им уклад жизни коту под хвост! Причем на много, много лет вперед. Кошмар!
Да ведь и самому делать что-нибудь наверняка придется. Теща постоянно шастать сюда будет, помогать. (У самого Виктора мать к этому времени уже умерла.) Караул! Ужас. У-жас. Все, жизнь закончена. А как же все его планы, перспективы? Нет-нет, только не это! Только не сейчас. Потом. Потом, позже. Когда-нибудь. Главное — не сейчас, а там видно будет.
Виктор был тихий, домашний человек. Он любил свою работу, любил копаться в программах, часами сидеть за компьютером, и все в его жизни его устраивало. Он ничего не хотел менять.
Он прекрасно понимал в душе, насколько эгоистична такая его позиция, что Маша, как и любая женщина, нуждается в ребенке, это в нее самой природой заложено, на уровне инстинкта, что она уже сейчас глубоко несчастлива, только еще не отдает себе в этом отчета и не понимает истинную причину своих проблем. А он этим пользуется. Просто потому, что ему так удобнее. Все эти ее постоянные перепады настроения, раздражительность — он же все это видит. И тем не менее, делает вид, что ничего не происходит , отмахивается от проблем, надеясь, что все как-нибудь само собой потом, со временем, образуется. Рассосется. Да, конечно, ребенок нужен, но не сейчас. Позже … Позже. Через годик-другой… Третий… Куда спешить? Время еще есть. И в сорок лет люди рожают. И ничего.
Времени однако, как выяснилось, уже не было. Через год у Маши наступило, против всех ожиданий, резкое ухудшение, пришлось делать даже операцию. Правда, незначительную, но детей после этого она иметь уже не могла.
С этого момента их семейные отношения стремительно покатились под откос. Маша замкнулась в себе, начала много пить. Она пила и раньше — с некоторых пор происходить это стало весьма часто — но до последнего времени все-таки не ежедневно. А сейчас стало уже практически каждый божий день.
На все вопросы Виктора она отвечала неохотно и односложно.
— А что мне еще делать?
— Ну, займись чем-нибудь! Почитай. Телевизор посмотри.
— Мне что, целый день телевизор смотреть?
— Так, может, тебе лучше тогда работать пойти? Хоть среди людей будешь.
— Куда? Что я умею?
— Давай, я тебя к нам устрою.
— Не хочу.
— А почему ты вообще так много пьешь?
— Я не много пью.
— Ну, как не много? Вчера водку пила, позавчера , сегодня… Позавчера еще две бутылки в холодильнике было, а сейчас ни одной.
— Ты что, следишь за мной? Считаешь, каждый день, сколько я рюмок выпила?
— Да причем тут «считаешь»!! Я же о тебе забочусь! О твоем здоровье!
— Да, я знаю.
Подобного рода разговоры происходили теперь чуть ли не ежедневно. После них у Виктора всегда оставалось острое чувство полной беспомощности и собственного бессилия. Он боялся, что Маша просто-напросто сопьется, но в то же время совершенно не знал, что делать и как себя с ней вести.
Легко сказать: «не пей!». А что делать? Что ты взамен-то можешь мне предложить?!.. Телевизор смотреть?.. Вышиванием заниматься?.. Рукоделием?.. Вот если бы ребенок был … А все эти вышивания-рукоделия… А-а, черт! Жизнь рушилась на глазах.
Маша перестала бывать по вечерам дома, у нее появились какие-то непонятные подруги и приятельницы, какие-то Натальи и Вероники, с которыми она часами разговаривала теперь по телефону. С Виктором она почти не общалась. Такое впечатление, что она его попросту избегала. Вставала часов в 12, когда его обычно уже не было, куда-то уходила, а возвращалась часов в 9-10 вечера.