С опер. отделом будем ругаться...
Подгорнов встал и бездумно прошелся по комнате.
Господи боже! Мы вообще люди? Неужели мы все такие? Неужели с каждым из нас все, что угодно, можно сделать?! Каждый тумблер до ста с легкостью повернет? Может это только я один такой? Монстр.
* * *
В понедельник, выбрав момент, когда в курилке никого не было, Подгорнов осторожно поинтересовался у стоящего рядом и знавшего обычно все местные сплетни Гатаева.
— Слышь, Виталь, а ты про такой Институт социальных исследований случайно ничего не знаешь! Что это за контора?
— Говорят, спонсоры наши какие-то,.. — после длинной паузы каким-то странным голосом ответил Гатаев. — Или что-то вроде того. А почему ты спрашиваешь?
— Да я... Так ты что, тоже туда ездил?! — неожиданно озарило вдруг Подгорнова. — Да?!
— Нет, — после новой бесконечной паузы еле слышно пробормотал Гатаев и отвел глаза. — Нет.
* * *
И сказал задумчиво Сын Люцифера:
— Мне кажется, что тот человек стал теперь лучше. Он прошел вакцинацию. Против морального насилия. И, возможно, выработал к нему иммунитет. В следующий раз он так просто не уступит.
И ответил, расхохотавшись, Люцифер Своему Сыну:
— Ну, что ж! Браво! Ты делаешь успехи.
СЫН ЛЮЦИФЕРА. ДЕНЬ 34-й
И настал тридцать четвертый день.
И сказал Люцифер:
— Все имеет свою темную сторону. Даже любовь. Даже самая чистая и светлая. Свет всегда отбрасывает тень.
ЛЮБОВЬ
«И возвратится прах в землю, чем,
он был; а дух возвратится к Богу,
Который дал его».
Книга Екклесиаста
«Ogni medaglia ha il suo riverso».
(«Всякая медаль имеет свою оборотную сторону» — итал.)
Пословица
1.
— Мне нужно с вами поехать. Я хочу с врачом поговорить. Кто будет вскрытие делать.
— Ладно, поехали, — санитар равнодушно пожал плечами, сунул деньги в карман и кивнул напарнику. — Взяли!
* * *
Часа через три Здарский уже возвращался домой. Чувствовал он себя как выжатый лимон. Сидя в полупустом вагоне метро, прикрыв глаза, вспоминал он подробности последней недели. Весь этот, внезапно обрушившийся на них с Томой, непрекращающийся кошмар и ужас.
Неожиданную болезнь их ненаглядного, горячо любимого Ванечки, единственного их сыночка; маленького, смешного, двухлетнего карапузика; синеглазого, с мягкими, светлыми, вьющимися волосиками; красивого, как херувимчик.
— Ой, он у вас прямо, как ангелочек! — восклицали все без исключения знакомые, когда первый раз его видели. Да и не только знакомые. Им с Томой и на улице это несколько раз говорили. Совершенно незнакомые люди. Просто так подходили и говорили. «Какой милый ребенок! Прямо ангелочек!» Или что-нибудь вроде того.
Да-а-а... «Ангелочек»...
Здарский беззвучно всхлипнул.
Тома за эту неделю чуть с ума не сошла! Не спала она, кажется, вообще ни одной минуты! Вот буквально ни единой! Здарский не понимал даже, как она вообще все это выдерживает! Он и сам-то спал урывками, так!.. от случая к случаю, часа три-четыре в сутки, не больше; но она, кажется, не спала вовсе. По крайней мере, он за все эти дни жену спящей не видел ни разу. Как ни откроет глаза, она все так у кроватки и сидит. Сидит и на Ванечку смотрит. Смотрит и молчит. Как статуя. Кошмар прямо какой-то!
Сколько он ни говорил, как ни упрашивал, ни уговаривал ее прилечь хоть немного, хоть на полчасика отдохнуть («А я пока посижу!») — бесполезно. Она, казалось, его словно и не слышала. Здарский уж в конце действительно опасаться за ее рассудок стал. Как бы она и впрямь от горя не свихнулась. Или, чего доброго, руки на себя не наложила.
Когда Ванечка сегодня ночью... — Здарский опять всхлипнул, изо всех сил сжал губы и зажмурился, — сегодня ночью... — судорожно вздохнул он, — умер,.. — Здарскому показалось, что он сейчас расплачется. Но он сдержался, — Тома как окаменела.
Сидит, смотрит на него неотрывно и не шевелится. Так и просидела до самого утра. Жуть!
И разговор этот потом немыслимый какой-то совершенно!.. Как на краю земли. Когда она окончательно поняла, что Ванечку сегодня увезут, и ничего с этим не поделаешь.
(«Ну, что мы можем, Том?!.. Если порядок такой!.. Закон... Как мы можем “не отдать”?!.. Они милицию тогда вызовут... Хоронить откуда?.. Из морга... Ну, Том, ну, успокойся!..»)
— Ты должен ехать с ними! — решительно заявила Тамара опешившему мужу. — В морг.
— Зачем, Том? — попытался было урезонить он ее, полагая поначалу, что жена все же не до конца понимает пока, что говорит. Что она все еще не в себе. Сейчас немного успокоится, в себя придет, и...