* * *
Когда через несколько минут Макс наконец ушел, Жанночка быстро прошла в ванную, заперла дверь, включила воду и разрыдалась.
Она снова и снова, дрожа еще вся от только что пережитого страха, вспоминала, как всего минуту назад, прямо в прихожей!.. как она ожидала обреченно каждую секунду, что вот сейчас дверь откроется, и войдет муж! Вот сейчас!.. сейчас!..
Все! Все было кончено! Это был совершенно отмороженный неуправляемый подросток. Ему было наплевать и на нее, и на себя. Он даже не понимал, что он делает, не соизмерял возможных последствий своих поступков. Что действительно может в любой момент войти муж!.. Убить его, избить до полусмерти!
Он ничего не рассчитывал и рассчитывать ничего не хотел. Ему было все равно. До лампочки!
* * *
— Бабки принес?
— На! — Игорь отдал приятелю деньги. — А кто она?
— Неважно, — Макс толкнул дверь и вошел в комнату. Игорь неуверенно вошел вслед за ним. На кровати сидела женщина. Молодая, красивая... У Игоря аж дыхание захватило. — Только час! — Макс демонстративно посмотрел на часы и вышел.
— Боже мой! — сказала женщина и закрыла лицо руками. — Боже мой!
* * *
И спросил у Люцифера Его Сын:
— Почему та женщина оказалась в такой ситуации?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
— Ей просто не повезло. На ее месте могла оказаться любая. Любая другая дочь Евы. Столь же ветреная и легкомысленная.
И настал пятьдесят шестой день.
И сказал Люцифер:
— Никогда не люби никого слишком сильно. Если хочешь остаться самим собой, остаться человеком. Слишком сильные чувства сжигают душу.
«Жил-был дурак. Он молился всерьез
(Впрочем, как Вы и Я)
Тряпкам, костям и пучку волос –
Все это пустою бабой звалось,
Но дурак ее звал Королевой Роз
(Впрочем, как Вы и Я)».
Редьярд Киплинг, «Дурак»
Студент 2-го курса Саша Сафонов стоял на балконе и курил. Он чувствовал себя ничтожеством и идиотом. Полнейшим. Это были еще самые лестные эпитеты их тех, которыми он сам себя в душе награждал. Но поделать с собой он все равно ничего не мог. Решительно ничего! Он был влюблен. Влюблен давно и безнадежно, в свою очаровательную сокурсницу Аллочку Седову.
Девушку, правда, немного вздорную и легкомысленную, но это ей даже шло. Зато самую красивую, самую умную, самую!.. Ну, в общем, самую-распресамую на свете! Не было тех качеств и достоинств, которыми бы он ни наделял наедине с собой, в своих бесконечных страстных монологах свою воображаемую возлюбленную.
«Воображаемую», поскольку в реальности абсолютно никаких надежд у него не было. Никаких шансов! Для Аллочки он, похоже, просто не существовал. За этот год он стал уже посмешищем всего курса, но его бессердечной пассии это было, кажется, все равно. Он таскался за ней повсюду, как хвост, а она этого словно и не замечала.
Сафонов злился на себя, проклинал, чуть не плакал от унижения, но все было бесполезно. Это было просто наваждение какое-то! Как только он видел вдали тонкий и капризный, будто точеный аллочкин профиль, все в нем словно отключалось. Стыд, рассудок, здравый смысл... Он словно превращался мгновенно в какого-то безмозглого идиота. В дебила. Разве что слюни от счастья не пускал. Ему хотелось встать на четвереньки, подбежать к ней и начать лизать ей руки. Лишь бы она на него посмотрела! По головке его небрежно потрепала и похвалила: «Молодец!» Если бы она ему скомандовала залаять, он бы залаял. Слава богу, она еще этого не сделала, — Сафронов вздохнул и глубоко затянулся. — Да...
Зато много чего другого она делала! Флиртовала напропалую чуть ли не с половиной курса, глазки всем подряд строила, целовалась-обнималась почти в открытую... Да и вообще!.. Ходили слухи, ходили!
Сафонов все видел (не слепой!), но ничему не верил. Никаким сплетням и слухам. Он был для них неуязвим.
Это она так просто!.. кокетничает! Назло ему. Такая у них с ней сложная любовь. Это она его... испытывает! Проверяет. А на самом деле!.. На самом-то деле между ними уже сейчас существует некая незримая духовная связь. И она с каждым днем все крепнет, крепнет, эта связь... И вот когда она совсем окрепнет!.. Вот тогда! О-о-о!..
Но пока эта связь еще не совсем окрепла, бедный Сафонов не решался не то что заговорить с предметом своей страсти, но даже хотя бы приблизиться к нему на более-менее разумное расстояние. Он так и тусовался постоянно где-то в отдалении, маячил на горизонте, вился вокруг Аллочки как какой-то унылый и докучливый, хотя и безвредный, в сущности, комар. Которому вообще непонятно, что надо. И укусить вроде не пытается, а так... жужжит себе и жужжит... спать мешает. Сделаешь резкое движение — исчезает. А потом опять...