* * *
А, блин! — Сафонов бросил вниз сигарету и проследил взглядом за ее полетом, как она, рассыпая искры, шлепнулась об асфальт. — До чего все глупо! Все кричат кругом, какая сейчас молодежь развращенная, а я с девушкой заговорить стесняюсь. Уже год! Год!! Если бы Ромео с Джульеттой год не заговаривал!..
Ладно, впрочем! Чего там!.. — он опять вздохнул, постоял еще немного, повернулся и пошел назад в комнату.
Вечеринка была в самом разгаре. Музыка гремела. Все уже были порядком навеселе. Сафонов и сам выпил целое море, но чувствовал себя как стеклышко. Водка его не брала. Как будто его безответная любовь ее нейтрализовывала. Как огуречный рассол. Гормоны какие-нибудь в крови... Или, там, ферменты...
Он привычно поискал глазами Аллочку.
Вон она, у окна!.. Стоит, хохочет!.. Рядом с какими-то мудаками. Чего это они, интересно, такое прямо уж смешное ей рассказывают?!..
Половина присутствующих была Сафронову незнакома. Остальную половину он знал только шапочно. В лицо, ну и по именам кое-кого. На уровне «привет-привет». На лекциях пересекались.
Он вообще фактически просто-напросто напросился внаглую на эту вечеринку и был здесь человеком, в сущности, совершенно посторонним. Лишним.
Из-за Аллочки, естественно! Иначе чего ему здесь делать?! Он вообще был не любитель на вечеринки ходить.
Хозяина квартиры, где все это происходило, парня из ее группы, он тоже почти не знал. Как и всех прочих. Так, в шахматишки иногда в перерывах между лекциями поигрывали. Поэтому, когда Сафонов начал вдруг ни с того ни с сего набиваться к нему на день рождения!..
А!.. ладно!.. Проехали. Вспоминать противно. Впрочем, плевать! Пусть думают, что хотят. Тем более что все и так давно уже все знают и все понимают. Да чего там не понимать-то! Секрет Полишинеля.
Сафонов и так уже год как притчей во языцех у всех был. Со своей несчастной платонической любовью. Девушки при его появлении шушукались, хихикали и делали круглые глаза. Петрушка прямо какой-то! Пьеро. В стане веселых, энергичных и предприимчивых арлекинов.
Все это Сафонов и сам преотлично видел и сознавал. Совершенно ясно и отчетливо. Как будто со стороны сам на себя смотрел! Он вовсе не был по жизни каким-то рохлей, мямлей, неудачником. Он был нормальный, молодой, современный парень. Как все. Веселый, спортивный, компанейский. И с девушками у него все было нормально. Все в полном порядке. Как и у всех.
Но это раньше все было. В другой жизни. В той, нормальной. До того, как началось у него все это. Вся эта фантасмагория с Аллочкой. Теперь же...
При ней он словно язык проглатывал. Краснел-бледнел, глупел и терял дар речи.
Сафонов иногда мрачно думал: а вот если бы действительно она захотела вдруг завязать с ним какие-то отношения? Роман любовный закрутить. Самым разумным с ее стороны в этом случае было бы обращаться с ним, как с какой-то комнатной собачонкой. С мопсиком каким-нибудь. Общаться исключительно на уровне команд «К ноге!.. Рядом!.. Ляг-встань!..» и т. д.
И Сафонов бы с удовольствием и восторгом все безропотно выполнял и от счастья бы повизгивал. Общаться же с ним, как с человеком, ей было решительно невозможно.
Например, подвигнуть его на какие-то нормальные, человеческие действия и поступки, самые что ни на есть элементарные, какие совершает любой нормальный молодой человек, когда хочет познакомиться с девушкой. Цветы там, комплементы, знаки внимания... Нет! Этого бедной Аллочке ждать от несчастного Сафонова совершенно не приходилось. Он бы, наверное, от страха умер, если бы она к нему просто с вопросом обратилась. Самым обычным. Сколько время, к примеру.
Вот если бы она прямо приказала ему: «Купи мне цветов!».. О, да! Тогда бы Сафонов все продал, все, что у него есть, и на все деньги накупил бы ей цветов. И был бы самым счастливым человеком на свете. Но сам!.. Нет, это невозможно!
В общем, Аллочку он воспринимал фактически не как живого человека, земную женщину, реальную двадцатилетнюю девушку, а как какую-то олимпийскую богиню, холодную, непостижимую и недоступную. Которой можно разве что любоваться издали. Поклоняться ей. Тайно на нее молиться! И только.
А почему «тайно»? А потому что если она узнает, то наверняка рассердится. Что какой-то жалкий смертный посмел!..
Все это было до такой степени вопиюще глупо, что Сафонову и самому порой стыдно за себя становилось. Но это ровным счетом ничего не меняло. Логика тут была бессильна. Поделать с собой он все равно ничего не мог. Он все прекрасно понимал, сознавал, отдавал себе во всем отчет!.. Но!..