Сафонов почувствовал, что кто-то сунул ему тяжелую бутылку. Он мельком взглянул на нее, небрежно взвешивая в руке, и шагнул к окну. Прежде чем кто-либо успел остановить его или вообще что-нибудь понять, он уже сидел на подоконнике, свесив ноги на улицу. Какая-то девица рядом истерически взвизгнула и сразу же затихла, неестественно широко раскрыв глаза и зажав рот руками. Все вокруг словно оцепенели и боялись даже пошевелиться. Слышно было, как где-то в глубине квартиры бьется о стекло и недовольно гудит муха.
Далеко внизу чернел асфальт. Подоконник был ровный, скользкий, и Сафонову казалось, что ноги перетягивают его вниз, и он постепенно сползает в бездну. Девятый этаж! Люди внизу, на улице, были совсем маленькие, словно игрушечные.
Осторожно, стараясь не делать резких движений и не смотреть вниз, он принялся аккуратно откручивать проволоку на горлышке. Готово!
Если пробка сейчас хлопнет, я, наверное, свалюсь, — почему-то пришло ему в голову, и он затаил дыхание и облился холодным потом.
Пробка не хлопнула.
Сафонов бережно положил рядом с собой проволоку и принялся возиться с пробкой. Пробка выскочила так резко, что он от неожиданности дернулся назад и сразу съехал вниз на несколько сантиметров. За спиной все дружно ахнули. Сафонов теперь полулежал на подоконнике, сильно откинувшись туловищем назад, вглубь комнаты. Выпрямиться и сесть ровно он не мог. Он понимал, что если он попытается выпрямиться, то неминуемо упадет. И остальные это тоже прекрасно понимали. Тишина стала какой-то неестественной, звенящей. Все, казалось, даже дышать боялись.
Сафонов поднес ко рту бутылку и начал медленно пить. Вливать в себя шампанское.
Только бы не поперхнуться и не закашляться!.. — думал он. — Только бы не закашляться!..
Шампанское было теплое и противное. Оно пенилось, пузырилось во рту, пить было трудно. И казалось, что оно никогда не кончится. Сафонов все пил, пил, а оно все не кончалось и не кончалось. Не кончалось и не кончалось... Половина.., треть.., четверть.., совсем немножечко уже осталось... Ну?!.. Все! Наконец-то.
Сафонов сделал последний глоток, приподнял бутылку над открытым ртом, показывая, что она пуста, и поставил ее на подоконник. Подождал немного, пока успокоится дыхание, и резко выпрямился, мгновенно ухватившись сзади, за спиной руками за подоконник. Потом не торопясь и без суеты, чувствуя уже себя уверенно и в полной безопасности, усилиями рук подтянул тело к краю подоконника, проехавшись задом по его гладкой поверхности, ловко крутанулся на месте, прижав колени к груди и следя, чтобы не разбить ненароком оконное стекло, и небрежно спрыгнул на пол.
Все разом зааплодировали.
Сафонов смотрел вокруг, видел все эти, обращенные на него, восторженные, восхищенные взгляды и испытывал странное чувство.
Я мог разбиться! Я должен был разбиться!! Я же пьяный был совсем. Я, по сути, чудом остался жив!! — с ужасающей ясностью сообразил он. — Сейчас бы я валялся внизу на асфальте в лужи крови пополам с шампанским и переломанными костями. И ради чего?!
Он перевел взгляд на Аллочку. Она единственная не аплодировала и лишь не отрываясь смотрела на Сафонова каким-то мерцающим, загадочным взглядом.
До сих пор ломается! — с отвращением подумал Сафонов. — В игры свои бабские со мной играет.
Ему вдруг захотелось ее ударить.
И ведь она все понимала! Что сейчас произойдет. Что я что угодно сделаю, лишь бы впечатление на нее произвести, да и пьяный еще, к тому же. Что точно на подоконник сейчас полезу, гусара из себя корчить!.. 9-й этаж!! И не только не остановила, но еще и прямо подтолкнула фактически! Награду пообещала. Ну как же!.. Будет потом о чем всем последующим мужикам рассказывать! «У меня был один парень, так он так меня любил, что даже погиб ради меня!» Подружки все от зависти лопнут.
Ложь! Все ложь!! Глупая бездушная кукла. Пустышка.
Сафонов ощутил приступ такой дикой тоски, что у него аж горло перехватило. На душе зияла одна только огромная чудовищная пустота. Он снова был свободен. Его великая любовь исчезла. Упала с 9-го этажа и разбилась вдребезги об асфальт. Он чудом удержался, зацепившись ногтями за край подоконника, а она — нет. Она — погибла. Умерла. Пламя погасло, залитое теплым и дешевым шампанским.
— Так какую же награду хочет получить мой верный рыцарь? Мой ида-альго? — медленно протянула стоявшая перед Сафроновым высокая рыжеватая девушка со странно знакомым лицом.
Сафонов секунду смотрел на нее, но потом все-таки сдержался и спокойно ответил:
— Никакую!