— А что мне ещё делать?
— Ну, займись чем-нибудь! Почитай. Телевизор посмотри.
— Мне что, целый день телевизор смотреть?
— Так, может, тебе лучше тогда работать пойти? Хоть среди людей будешь.
— Куда? Что я умею?
— Давай, я тебя к нам устрою.
— Не хочу.
— А почему ты вообще так много пьешь?
— Я не много пью.
— Ну, как не много? Вчера водку пила, позавчера, сегодня… Позавчера ещё две бутылки в холодильнике было, а сейчас ни одной.
— Ты что, следишь за мной? Считаешь, каждый день, сколько я рюмок выпила?
— Да причем тут «считаешь»!! Я же о тебе забочусь! О твоем здоровье!
— Да, я знаю.
Подобного рода разговоры происходили теперь чуть ли не ежедневно. После них у Виктора всегда оставалось острое чувство полной беспомощности и собственного бессилия. Он боялся, что Маша просто-напросто сопьётся, но в то же время совершенно не знал, что делать и как себя с ней вести.
Легко сказать: «не пей!». А что делать? Что ты взамен-то можешь мне предложить?!.. Телевизор смотреть?.. Вышиванием заниматься?.. Рукоделием?.. Вот если бы ребёнок был … А все эти вышивания-рукоделия… А-а, чёрт! Жизнь рушилась на глазах.
Маша перестала бывать по вечерам дома, у неё появились какие-то непонятные подруги и приятельницы, какие-то Натальи и Вероники, с которыми она часами разговаривала теперь по телефону. С Виктором она почти не общалась. Такое впечатление, что она его попросту избегала. Вставала часов в 12, когда его обычно уже не было, куда-то уходила, а возвращалась часов в 9-10 вечера.
— Ты опять пила?
— И что?
Получался какой-то замкнутый круг. Он прекрасно понимал, что, постоянно разговаривая с женой о пьянстве, укоряя её, читая ей скучные нотации, он только ухудшает ситуацию, надоедает ей своими приставаниями, становится докучен и неприятен. Но что делать? Не говорить ничего? Пусть пьёт?.. И где это она вечерами-то бывает?! У подруг?.. Что это за подруги такие? Им что, делать нечего?.. И чем они там, интересно, занимаются? Пьют вместе? Они замужем хоть? Мужья-то у них есть?!
Эти и другие вопросы вертелись у Виктора на языке, но задавать их Маше он просто не решался. Попытался как-то один раз, и этого ему с лихвой хватило. Скандал, который тогда разгорелся, он хорошо помнил до сих пор.
— Не вмешивайся в мою личную жизнь!! У меня даже и подруг не должно быть?! Я дома целый день сидеть должна? Как в тюрьме? Я тебе не рабыня Изаура!
— Какая ещё Изаура? Что за бред? И что значит: личная жизнь? Ты же моя жена?!
— У тебя всё, что я говорю — бред.
— Вовсе не всё.
— Нет, всё! Всё, что я говорю — это бред. А всё, что ты говоришь — это не бред.
— Но я же тебе по делу сейчас говорю!
— Да. Всё, что ты говоришь — это по делу, а всё, что я говорю — это бред!
— Послушай, давай поговорим спокойно. Я всего лишь хочу узнать, кто твои подруги, у которых ты проводишь все вечера.
— Я и так спокойно говорю. Это ты кричишь. А обещал никогда не повышать на меня голос.
— Я не кричу!
— Нет, кричишь.
— (Спокойно! Спокойно!) Ну, хорошо, извини. Возможно, я действительно повысил голос. Просто в пылу спора.
— Вот видишь, сам ведь понимаешь, что не прав! Я тебе всегда всё правильно говорю. Почему я на тебя никогда не кричу, а ты на меня кричишь?
— Да не кричу я!! И не об этом вообще речь!
— Вот опять сейчас кричишь.
И так далее.
Кончилось всё это тем, что Маша не разговаривала с ним целых 3 дня, и он же ещё потом прощенье у неё просил. И так ничего в итоге и не выяснил. Всё в результате только ещё больше ухудшилось. Маша с этого дня вообще по сути перестала с ним церемониться и считаться. Он всё больше и больше чувствовал себя в положении того самого мужа, который «объелся груш».
Но выяснять что-либо и объясняться он уже просто не осмеливался. Теперь он панически боялся, что в один прекрасный день Маша его бросит, и он останется один. Одиночество его пугало. Он был весь в своей работе, никуда не ходил, нигде не бывал, с женщинами знакомиться не умел. Где он кого-нибудь найдет? Как? Объявление, что ли, в газету давать? А без женщины мужчина не может. Даже такой, как он. Это ненормально. Да он ведь к тому же молодой ещё совсем! (Виктору было 29 лет.) Нет-нет! Пусть уж всё идёт, как идёт. Может, всё ещё как-нибудь и наладится… Устроится…
Однажды Маша пришла совсем пьяная, и с ней случилась самая настоящая истерика. Она рыдала и кричала, что он испортил ей жизнь, что он эгоист и всегда думает только о себе, что он никогда не хотел детей, что надо было ей тогда рожать и не слушать его, и т. п.
Эта сцена произвела на Виктора тяжелейшее впечатление. Тем более, что он и сам сознавал, что многое из этих упреков было правдой. Эх, если бы тогда!.. Если бы всё вернуть можно было!.. И Ньютона из него не получилось, и семьи практически нет. Был бы сейчас ребёнок, совсем другая жизнь бы была. И Маша другая бы была, и он… Э-э!.. Да что говорить?!