Однако подсознательно он уже понимал, что ничего этого не будет. Не появятся никакие родственники. Вообще никто не появится. (Виктор был почему-то в этом абсолютно уверен).
Старик вовсе не производил впечатление лунатика. Он казался воплощением чего-то безусловно-злого, опасного и сильного и начинал внушать Виктору какой-то суеверный ужас. Виктору становилось всё более и более тяжело на него смотреть.
Внезапно ему показалось, что старик вот прямо сейчас вдруг поднимет голову, уставится в камеру своими незрячими глазами и как-то почует его, обнаружит его присутствие. Эта мысль почему-то так испугала Виктора, что он резко протянул руку и выключил монитор.
Некоторое время он сидел, тупо глядя на погасший экран, не зная, что делать. Потом неуверенно снова протянул руку к монитору и в нерешительности остановился. Он одновременно и хотел, и не решался включить монитор снова. Желание включить было почти нестерпимым, но страх был ещё сильнее. От мысли, что он сейчас снова увидит это кошмарное безглазое лицо с этими огромными, шевелящимися, пухлыми, как будто причмокивающими губами, его передернуло от отвращения и страха.
Да что это со мной?! — попробовал прикрикнуть он на себя. — Чего я с ума-то схожу? Ну, стоит в коридоре какой-то псих с закрытыми глазами и что-то под нос себе бормочет — ну, и пусть себе стоит! Мне-то что? Дверь заперта. Может, в милицию позвонить? Стоит, мол, ночью перед дверью неизвестно кто. А может, это вор?!
Виктор никогда в жизни не звонил ни в какую милицию. Куда звонить-то? 02? И что?.. Ждать полчаса, пока приедут? Потом открывать им среди ночи, объясняться? Всех соседей переполошить, Машу будить? А если старик вообще уйдет до их приезда? Тогда что?
Виктор очень осторожно, стараясь не скрипнуть, поудобнее сел в кресло и замер. Он боролся с острым желанием включить монитор и посмотреть, что делается в коридоре, и в то же время чутко и настороженно прислушивался. Нет ли каких шевелений, царапаний, шорохов у входной двери? Не доносятся ли оттуда какие-нибудь звуки?
Однако всё было тихо. Даже как-то неестественно-тихо. Тишина стояла мёртвая. Даже привычного шума машин с улицы не слышалось.
Виктору вдруг показалось, что он остался один-одинёшенек во всем мире. Нет никакой Маши, никаких соседей, никакой милиции, вообще никого! Все они глубоко спят и не проснутся, не помогут. Что бы с ним ни случилось. Все они остались где-то там, в другом, живом, обычном мире. Из которого он каким-то образом выпал и от которого с каждой минутой всё больше и больше сейчас удаляется.
Виктора охватил нечеловеческий, дикий ужас и вместе с ним отчаянное, безумное желание спастись, сделать хоть что-нибудь, пока ещё есть время, пока ещё не поздно!!
Он судорожно дёрнулся и включил монитор. Экран медленно загорелся. Коридор был пуст.
Виктор, ещё не до конца осознавая случившееся, но уже испытывая в душе чувство совершенно невыразимого, неописуемого облегчения, быстро щёлкнул кнопкой переключения камер. Никого! В коридоре действительно никого не было. Старик и в самом деле бесследно исчез.
Виктор ещё некоторое время посидел в кресле перед пустым экраном, успокаиваясь и постепенно приходя в себя. Руки дрожали. Голова горела, на лбу выступила испарина. Чувствовал он себя совершенно разбитым и опустошённым, но в то же время так, словно только что чудом избежал огромной опасности.
Посидев ещё немного, он наконец встал, выключил домофон, поставил будильник на 8 часов (Чёрт! Спать-то уже некогда!) и, взяв его с собой, тяжело переступая ватными ногами, отправился в спальню. Кое-как там в темноте разделся и осторожно лег с краю кровати. (Маша во сне вздохнула и перевернулась на другой бок.)
Заснул он сразу, и приснился ему кошмар.
Явилась во сне ему его мать, умершая много лет назад. Виктор очень любил и глубоко уважал свою мать. Бесконечной доброты и смирения была женщина, никогда ни на что не жаловавшаяся и никогда не унывающая. Настоящая мученица.
Ни разу она ему до этого раньше не снилась, и он и во сне очень обрадовался, увидев её.
Но что это?!.. Что с ней?.. Полно! Да она ли это?!.. Почему она пьяна, растрёпана? Почему так странно на него смотрит и так двусмысленно и похотливо улыбается? Куда она его манит, что за бесстыдные жесты делает?.. Зачем задирает медленно платье и раздвигает свои ноги?.. Лениво, словно нехотя… Неужели она и правда соблазняет, склоняет его к… соитию?! Кровосмешенью!! Своего собственного сына!!?? Как вульгарно она хохочет, и какое красное, потное, сальное у неё лицо!..