Пока князь от твердой уверенности в хорошем исходе переходил к унынию, на поле боя начало происходить что — то странное, чего бы он никогда не заметил, если бы не Егор Кочерыжки.
— Князь, вы этого, наверное, не видите? — он указал пальцем на пространство между занявшими центр зала, обратившегося в поле боя и позициями Витеничей.
Павел присмотрелся в указанном направлении, но ничего особенного не заметил.
— Не видите, значит. Я сейчас вам раскрою одну из величайших тайн короны, а вы будете действовать, и быстро.
— Вы о чем вообще?
— К князю Валицыну сзади подкрался Друбецкой. И он прямо сейчас плетёт водное заклинание.
— Я ничего такого не вижу, — ответил князь.
— И не должны. Друбецкой использует орден Алексея Тишайшего.
— А вы наблюдали за ним до активации ордена. Я понял…
— Эээ….да, именно так. Князь, Друбецкой сейчас ударит по Валицыну стихией воды и обвинит в его смерти вашего дядю. Поверьте мне, князь, надо ударить.
Павел смотрел на место, где, по словам Егора Кочерыжкина, засел подлец Друбецкой. Зачем ему убивать Валицына? Чтобы обвинить Кирилла в этом? Глупости. Вражда уже идёт. Смерть Валицына ничего не добавит к ней. Очень странно. Но Кочерыжкины, несмотря на глупую фамилию и слабые магические способности, славились тем, что никогда не врут. Павел вздохнул, сосредоточился, вспомнил памятное занятие с отцом и ударил. С потолка зала на то место где по словам Кочерыжкина притаился Друбецкой, сорвалась огромная сосулька. Павел наблюдал за ней. Время словно стало вязким как мёд. Он текло медленно и плавно. Сосулька, чуть не долетев до пола, окрасилась красным. Брызнула кровь и что — то ещё, склизкое и неприятное. Воздух подернулся дымкой и Павел увидел князя Друбецкого, скребущего пол скрюченными пальцами. От его левой ладони в сторону Павла катился кругляш ордена Алексея Тишайшего. Валицын обернулся на шум. Его глаза расширились. Он несколько раз мигнул, после чего поднялся на ноги, повернулся к своим и прокричал:
— Хватит!
Никто его не стал слушать. Огонь, вода, лёд и ветер продолжали хлестать со всё возрастающей яростью, князь был вынужден вновь залечь.
Некоторое время столкновение продолжалось. Павел отчаянно пытался сообразить, что предпринять. Наконец, взвесив все «против» и «за» он принял решение. Раз уж война неизбежна — войну надо выигрывать. Он занес руку, и начал стягивать огромную массу воды. Когда он почти был готов утопить Витеничей, он услышал крик, от которого у него упало сердце:
— Всем прекратить, здесь гвардия императора!
Воцарилась тишина. В дверь вошёл офицер гвардии, затянутый в чёрно — жёлтый мундир. Он осмотрелся, дёрнул плечом и сказал негромким голосом:
— Прошу всех встать.
Глава 14
Из — за наспех собранных баррикад начали подниматься люди с закопчёнными лицами, покрытыми инеем волосами и в вымокшей насквозь одежде. Павел и Кочерыжкин тоже встали. Вслед за офицером в комнату стали входить бойцы императорской гвардии. Как помнил Павел из уроков по внутреннему устройству Империи, среди императорской гвардии встречаются маги, но их не так много. В гвардию набирают с учетом всего двух качеств: гибкого ума и преданности Его Величеству. Способности же к магии или физическому бою в расчёт не берутся, По мере необходимости недостаток способностей компенсируют орденами. Если общепринятой нормой считается награждение одним — двумя орденами, императорские гвардейцы обвешаны ими буквально с головы до ног. Но и это было не самым главным. Главным было то, то оказание сопротивление гвардии приравнивается к оскорблению Его Императорского Величества. А это, в свою очередь, автоматически означало исторжение из — под защиты закона и состояние войны со всей Империей. С таким изгоем, будь он хоть сильнейший маг, дел не станет иметь никто. Даже иностранцы.
Гвардейцы распределились по залу, офицер медленно подошел к трупу Друбецкого и внимательно осмотрел начавшую таять сосульку. Увидел орден, наклонился, подобрал его, рассмотрел выгравированный номер и сунул в карман.
— Рад приветствовать, Аристарх Феофилактович, — услышал Павел голос отца. Он появился непонятно откуда, и сейчас шёл навстречу офицеру гвардии с распростертыми объятиями, — благодарю, что прибыли так быстро!
— Мы были неподалеку, — офицер обнялся с отцом, — Его Величество приказал, мы в вашем полном распоряжении.
— Приказ привезли? — на глаза отцу попался труп Друбецкого, он поморщился.
Вместо ответа офицер сделал знак, к нему подбежал адъютант, извлек из кожаного тубуса лист бумаги, развернул перед офицером.
— Приказ Его Императорского Величества! — провозгласил офицер. Все присутствующие мужчины вытянулись в струнку.
— «С прискорбием узнав о возникшей между благородными родами неприязни и желая лично разобраться в причинах оной, а так же во избежание смертоубийства и прочего вреда, коий может быть нанесен моим возлюбленным подданным в ходе разногласий, Мы повелеваем всем услышавшим это незамедлительно явиться в специально для этого случая подготовленные апартаменты и ожидать дальнейших Наших распоряжений. Безопасность лиц, коих Наша воля касается и исполнение указаний возлагаем на верную Нам гвардию». Ясна ли всем присутствующим воля Императора?
Нестройный хор голосов подтвердил что да, императорская воля ясна.
— Господин офицер, — послышался девичий голосок. Все посмотрели на говорящую юную деву с лицом ангела и закопчёнными до локтей руками, — сколько у нас есть времени чтобы привести себя в порядок?
— Пока Его Величество вас не вызовет, будете здесь. Думаю, времени вам хватит. Но прямо сейчас все в этом зале выходят и рассаживаются по каретам. По прибытии в апартаменты всё необходимое будет вам предоставлено. Вас, Пётр Павлович и вас, Кирилл Павлович, это так же касается. В ваше отсутствие за монастырем и его подопечными я прослежу лично. Так, господа и дамы, прошу!
Пока офицер говорил, гвардейцы образовали коридор от выхода из зала до карет. Отец, подавая всем пример, пошёл первым. Князь Валицын последовал за ним, а после потянулись остальные. Некоторые дамы кутались в мужские куртки, поскольку им, в отличие от кавалеров, появляться на публике в обгоревшей и потому не способной прикрыть тела одежде, либо же вымокшей и от этого излишне подчеркивающей округлости им было никак нельзя.
Павел вышел на улицу и задержался там немного. Погода испортилась, низкие тёмные вытянутые тучи неслись над горизонтом со скоростью курьерского поезда. Полная Луна сияла ярко, светло почти как днём. Похолодало. Стоящий рядом гвардеец деликатно кашлянул. Павел посмотрел на него. Тот молча указал глазами на ожидающую карету.
— Пошли, Паша, — подхватил его под локоть Кирилл. Павел подчинился и они сели в карету, неведомо откуда взявшийся Дилмурод запрыгнул на козлы рядом с гвардейцем, правившим лошадьми. Карета сразу тронулась, освобождая место следующей. Краем глаза Павел успел заметить, что на крыльце появились обе княжны, Друбецкая и Валицына. Он выглянул в окно. Хоть карета и успела отъехать, но он смог рассмотреть на щеке у бледнокожей Друбецкой свежую царапину. У Валицыной волосы растрепаны, на щеках играет румянец, а глаза метают молнии. Она нашла взглядом брата и бросилась к нему на шею. Что произошло дальше, князь рассмотреть не успел — их с дядей карета выехала из ворот.
— Да, весело получилось, — у Кирилла был такой вид, словно только хорошее воспитание мешало ему почесать в затылке.
— А что вообще случилось? Я как приехал с юга, так словно в водоворот попал. Раньше такого не бывало.
— Бывало, да ещё как, просто ты в этом не участвовал. Отец тебя ограждал от всего этого. Знаешь, ведь когда связь с тобой пропала после той заварушки в пустынном лагере повстанцев, мы решили что тебя вместе со всеми на кол посадили.