Павел потер щёку. Поморщился от боли. Пришлось надкусить её, чтобы начать правдоподобно харкать кровью.
— Тебя научили магии, но тебя не научили тактике, — сказал он, обращаясь к трупу.
— А ещё, — он склонился над ним, вытаскивая из кармана орден, — тебе не приходилось драться на дуэлях с лучшими магами этого мира, и уж тем более, у тебя нет доступа к ресурсам тайной службы Его Императорского Величества.
С этими словами он всунул трупу в рот пятиконечную звезду из темного металла. Орден Скалига. Очень непростая штука. Мало кто про её существование знает, а уж чтобы заполучить такую, надо быть очень непростым человеком. Например, сыном главы тайной службы Его Величества и другом самого могущественного тёмного мага в Империи, который имеет проблемы с азартом.
Павел осмотрелся. Убедился что его никто не видит, ухватил труп за ноги и оттащил в ближайшие кусты. После вернулся за вторым. Если за ним кто — нибудь наблюдает, он не увидит применения запретного колдовства. Павел уложил огневика на спину. Сел рядом. Несколько раз глубоко вдохнул. Нервишки всё же пошаливали. До этого момента некромантия для него оставалась делом сугубо теоретическим. Даже тёмные практиковали её редко, и не только потому что к этой части их искусства даже терпимые имперские чиновники относились с плохо скрываемым неодобрением. Разговоры с мёртвыми были делом малополезным. Да, этот вид колдовства в древности сослужил темным немалую службу. Трудно обычному человеку не испугаться, когда убитые противники встают и продолжают бой, пускай и весьма неуклюже. А уж когда на тебя нападает только что убитый врагами товарищ по оружию…Потому семей, практикующих это искусство осталось мало. Когда началось истребление темных, некромантов преследовали особенно жестоко. Даже в Империи они предпочитали отсиживаться по медвежьим углам.
Павел засунул орден трупу в рот, не без труда преодолев отвращение. Орден сменил цвет, став светло — серым. Пора действовать, понял князь. Он с размаху хлопнул мертвого огневика по груди, метясь в то место, где располагается сердце. Потом ещё. И ещё раз. Стандартный протокол ритуала требовал так же несколько раз выдохнуть трупу в рот, но этого князь делать не собирался. Во — первых это противно и негигиенично. Даже живому юноше он эту услугу оказывать бы не стал, коли б тот захлебнулся. Чахотка хоть и излечима, н о неприятна. А уж рта трупа князь касаться губами точно не собирался. К тому же, как шепнул ему по секрету Домидов, данная процедура была придумана нарочно для того, чтобы решившийся на неё подумал трижды прежде чем приступить к воскрешению.
Мертвый огневик судорожно дёрнулся. Открыл глаза, повернул голову к князю и посмотрел на него.
— Где я найду того кто может распоряжаться твоими действиями?
Говорить с мертвым как с живым не имеет смысла. Он не оживает в прямом смысле того слова. Разум к нему не возвращается, но знания, хранившиеся в голове при жизни. какое — то время сохраняются. Но обращаться к мертвецам следует как можно более буквально.
Труп со свистом втянул в себя воздух и ответил:
— На Цветочной площади.
— Где расположена Цветочная площадь?
— На пересечении улиц Третьей и Оранжевой.
— В Александровской Слободе? — недоуменно спросил князь.
— Да.
— В каком здании на Цветочной площади живёт тот, кто может распоряжаться твоими действиями?
Труп принялся часто дышать. Прекратившая было течь из головы кровь потекла снова.
Он не может ответить на это вопрос. понял Павел. Наверное, начальник огневика работает слугой.
— Как зовут того кто может распоряжаться твоими действиями и где этот человек спит?
— Человека зовут Мария. Она спит в шестом доме от начала Гряной улицы.
— В Гнилушке? — уточнил Павел, косясь на вытекающую из трупа кровь. Времени для расспросов оставалось совсем немного.
— Да.
— Как давно она стала руководить твоими действиями?
— С тех пор как я её увидел.
Речь трупа с каждой секундой становилась всё тише и всё менее разборчивой. Павел сглотнул. Он с самого начала задавал неправильные вопросы. Похоже, парень при жизни был влюблен в служанку, живущую в Гнилушке, но работающую в одном из особняков на Цветочной площади. Хотя, слуги живут в домах хозяев, значит, она просто торговка цветами.
— Где я могу найти сегодня того, кому бы ты сказал о том что убил меня, если бы убил?
— Пустырь за кабаком Страшного Пуркаса. На закате они будут там говорит с…
Он обмяк и закрыл глаза. Павел двумя пальцами вытащил у него изо рта орден, обтер о траву и зашвырнул подальше в кусты.
Что ж, на закате он продолжит свое расследование.
Он вернулся в тот кабак, где впервые увидел босяка, говорившего как аристократ, и не без удивления нашёл там Дилмурода. Тот выглядел заправским обитателем опасных закоулков Гнилушки: перевязанная окровавленной тряпкой голова, кривой нож на поясе, вызывающий взгляд и полупустая бутылка на столе перед ним. Павел сел напротив.
— Я нашел зацепку. Ты в порядке, драться сможешь?
Дилмурод кивнул.
— Парни из переулка тебя не обижали?
— Похоже, у меня теперь есть друзья в Гнилушке. Хотя на обед к ним я ходит не советовал бы.
— Не думал, что ты такой брезгливый. Запечённых в горячем песке ящериц, помнится мне, ты ел с удовольствием.
— В пустыне грязи нет.
Павел усмехнулся.
— Ладно, ближе к делу. Сегодня на закате на пустыре за кабаком некоего Страшного Пуркаса состоится важная встреча. Мы не приглашены, но присутствовать будем. Инкогнито.
— А где это находится?
— Где находится инкогнито? — попытался пошутить Павел, но под серьезным взглядом Дилмурода осекся.
— Я не знаю, — сказал он серьезным тоном.
Дилмурод сделал небрежный жест рукой. К нему тут же подскочил мальчишка, сидевший на низкой скамеечке в углу.
— Где тут у вас обретается человек, именуемый Страшным Пуркасом? — тоном скучающего аристократа осведомился у мальчишки Дилмурод.
Мальчишка, явно подражая аристократическим манерам, как их понимали в Гнилушке, ответил:
— Шагов триста отсюда, встречь солнцу, — он сопроводил свою речь столь потешным жестом, что Павел с трудом удержался от усмешки. Дилмурод же был серьезен как похоронный служитель:
— Благодарю, — он кивнул парню, и тот вернулся на свой пост.
Дилмурод посмотрел на солнце, с трудом пробивающееся сквозь низкие, заволокшие всё небо тучи.
— Закат скоро. Ты понимаешь, куда надо идти?
— Что? — ответил Павел. Ему так резануло слух это панибратское «ты», что он не уяснил, что там сказал Дилмурод.
— Я хочу сказать, понимает ли молодой господин, где расположено место, которое указал мальчик?
Иногда Дилмурод мог быть донельзя догадливым и при этом крайне неприятным типом. Павел кивнул ему.
— Тогда я, пожалуй, пойду. На месте буду к закату, а пока немного запутаю следы, на случай если за нами следят. Вы сможете уйти от слежки при помощи талисмана.
— Ордена, — машинально поправил его Павел.
— Прошу простить. Я слишком долго пробыл на юге.
Дилмурод встал и направился к выходу. Павел немного посидел за столом. Тоже встал, подошёл к стойке. Спросил:
— Где тут отлить можно. Хозяин?
— А там вот, на заднем дворе.
Князь проследовал в указанном направлении, немного поплутал в хаотичном нагромождении надворных построек, наконец нашел искомое. Сделал глубокий вдох и вошёл в покосившийся от времени и непогоды храм задумчивости. Там он быстро активировал орден Алексея Тишайшего и неспешно направился на свое место. На него, как и должно было произойти, совершенно никто не обращал ни малейшего внимания. Даже случайно столкнувшийся с ним слуга не извинился, подумав что споткнулся на ровном месте. Павел сел на своё место. Перед тем как пойти на тайную встречу, следует убедиться, не следит ли за ним кто — нибудь. Дилмурод же скинет с хвоста любого преследователя безо всякой магии. Павел во время совместных странствий пытался перенять у него это весьма полезное при его роде занятий умение, но тщетно. Дилмурод как — то в приступе откровенности высказался на эту тему в том духе, что с детства привитая привычка получать желаемое посредством магии и права крови сделало Павла плохим учеником. Чушь, конечно. Просто этот полудикарь обладает врожденным чутьём, вроде того, что имеется у зверей.