— Толстопузого Анфима увезли домой, как я велел? — грозно насупив брови пророкотал главный стражник.
— Н — нет, — выдавил из себя второй. Он выглядел так, словно ожидал удара.
— Молодец! — неожиданно провозгласил главный, — Хвалю! В камеру его!
Стражник протянул было руку к Павлу.
— Не его, дурак! Анфмима!
— К — как, Анфима в камеру?
— Не рассуждать!
Стражник опрометью вылетел из каморки. Оставшийся посмотрел на любителя сосать пальцы, тот тоже ретировался.
— Прошу меня простить… — обратился он к Павлу совсем другим тоном, — если соблаговолите, предлагаю вам стул. С виду неказист, но надежен, как слободская стража.
Он помог Павлу подняться. Усадил его на стул.
— Вы уж извините, служба. Кто ж мог знать, что вы по поручению самого, — он многозначительно подмигнул Павлу и протянул ему платок.
Глава 20
Князь принял платок, развернул его и увидел перстень с гербом Друбецких. В голове снова щёлкнуло, но на этот раз не от боли. Все несуразности, случившиеся с ним сегодня в Александровской Слободе, объяснялись крайне просто.
Он слегка улыбнулся, распрямил плечи. Кольцо, однако, надевать не стал. Сейчас ему надо говорить так, как и положено человеку его положения. Благо, стражник похоже не знал его в лицо.
— Представьтесь, пожалуйста, — обратился он к стражнику.
Тот открыл рот, собираясь отрекомендоваться по форме, но Павел остановил его жестом:
— Хотя, пожалуй, это без надобности. Наше дело, как сами понимаете, пока не терпит огласки участвующих в нем.
Стражник со значением кивнул.
— Вы невольно прервали выполнение моей миссии. Что с Анфимом?
— Я хотел отпустить его, будучи осведомлен о его роли. Как я мог поступить иначе, ведь я принял вас…
— Нет нужды, нет нужды, — успокаивающим тоном сказал князь, — Он предал дело. Его надлежит содержать в надежной камере до дальнейших распоряжений. Вы поступили разумно. Догадливость ценное качество. Мы не забудем вас.
— Рад стараться!
— Я должен сейчас выехать в императорский дворец. Купец подвел нас, но мы ожидали этого и разработали план на этот случай. Вызовите сюда наряд императорских гвардейцев.
— Будет исполнено!
— И приведите в порядок моего слугу. Он поедет со мной. Мне тоже надо переодеться. У вас найдется что — нибудь подходящее?
Стражник пошевелил усами.
— Разве только свежий мундир стражи могу предложить…
— Сойдёт. Будьте добры распорядиться.
Пока Дилмурода приводили в чувство, пока Павел отмывался от грязи и облачался в парадный мундир стражи Александровской Слободы — весьма недурственный, следует заметить, прибыл отряд императорских гвардейцев. Павел встретил их на крыльце. Было уже темно, дождь прекратился. Потеплело. От луж и наполненных водой уличных канав поднимался туман.
— Велите привести купца, — бросил через плечо князь, — только велите заткнуть ему рот. У меня от его голоса несварение скоро сделается.
Пока купца вели из камеры. Запястья его были перехвачены прочной с виду верёвкой. Анфим зыркал по сторонам словно посаженный в клетку дикий зверь.
Павел подошел к спешившейся страже и продемонстрировал им перстень Друбецкого.
— У меня было ещё кое-что. Документ, но я отдал вашим коллегам у ворот.
— Мы знаем кто вы. Император ждет, — был ответ.
Павла, Дилмурода и купца Анфима усадили в карету с прочными решетками на окнах. С ними внутрь уселись двое гвардейцев. Карета снаружи выглядела обыкновенно, на таких разъезжали по служебным делам чиновники средней руки, не имевшие герба. В отличие от личных экипажей аристократов, соревновавшихся между собой за звание самой богато украшенной, служебные кареты выглядели скромно и функционально. Во всяком случае, снаружи, с внутренним же убранством этого вида транспорта Павел ранее не был знаком, возможности не представлялось, да и желания не возникало. Сейчас, с немалым любопытством рассматривая интерьер кареты, он решил для себя что эта конкретная карета не совсем обычна. Внутренняя поверхность была буквально изрисована странно выглядящими письменами, знаками, узорами и прочей мишурой.
— Любопытствуете? — поинтересовался у него один из гвардейцев. Второй, с пышными бакенбардами посмотрел на него неодобрительно, но вслух ничего не сказал.
— Да, неожиданно, — ответил Павел, — не могу назвать себя специалистом в области создания орденов и вообще предметной магии, но кое — какое образование имею.
— Кх — м, — стражник выразительно посмотрел на своего украшенного бакенбардами коллегу. Тот принял преувеличенно невозмутимый вид.
— Да ладно тебе, Кириллыч, барин вишь, интерес имеет. Давай, не стесняйся.
— Вы разбираетесь в предметной магии? — заинтересовался князь.
— Немного, — буркнул бакенбардоносец.
— Скажешь, немного! Не скромничай, Кириллыч. Он у нас по этому делу голова. К тому ж сам понимаешь… — с этими словами он указал на князь взглядом.
— Будет вам интересничать, — улыбнулся князь как можно благожелательней.
Стражник немного помялся, вытащил из кармана тонкую цепочку, накинул её Анфиму на голову, так что та легла вроде диадемы.
— Теперь не услышит ничего, не увидит да и болтать не будет, — объяснил он свои действия, — тут, князь, видите какая штука: ежели карету снаружи письменами покрывать, то она примелькается. Письмена срисуют, и тогда заблаговременно злоумышленники подобрать к ним могут ключик.
— Потому вы и расписали её изнутри. Умно, — похвалил его князь.
— Да, неплохая идея, но не моя. Потому и не сработала. Попавши сюда любой толковый умелец предметной магии быстро среагировать может, — гвардеец явно оседлал любимую тему, начал говорить увлечённо, — Проблема предметной маги в том, что она всегда многогранна. Помимо основного эффекта обязательно имеет побочный. Иногда полезный, а иногда — нет.
— Ты барину про диадемку — то расскажи, — пихнул его в плечо напарник.
— Да баловство это, — попробовал было отмахнуться от него бакенбардоносец, но тут уже не утерпел Дилмурод:
— Да рассказывай уже, что ты как девке мозги крутишь!
Гвардецы немало удивились.
— Эк ваш басурманин — то по — нашему ловко говорит! Чудеса, да и только. Так вот, у диадемки есть побочка. Да, неприятная довольно — таки для того, на кого её наденут. Дело в том, что после снятия жуткий зуд начинается в самом для зуда неподходящем месте. В таком, я хочу сказать, что и почесать при людях неудобно.
— Любопытно, — отметил князь, — но вы, кажется, говорили о вот этом.
Он выразительно постучал костяшками пальцев по росписи на стенах экипажа.
— Да, действительно. Отвлекают тут всякие, — гвардеец гневно глянул на своего напарника, — Любой разбирающийся в предметной магии колдун…
— Может разобраться в том как их обойти, это я уже понял, — Павел начал терять терпение.
— Ну так я и нарисовал здесь многое множество просто рисунков. Для отвода глаз, так сказать.
Павел немного опешил. Ход мыслей простолюдинов его иногда ставил в тупик. Он открыл было рот, намереваясь сказать что — нибудь одобрительное, но вместе с тем не оставляющее сомнений в том что это обычная простолюдинская хитрость, а аристократ придумал бы что — нибудь поизящнее, но не успел.
В левый бок кареты словно великан кулаком ударил. Послышалось испуганное ржание лошадей, карета опрокинулась набок, и её потащило вперёд.
— Режь упряжь! — послышался крик возницы.
Карету мотнуло ещё раз. Она собралась было встать на крышу, но в последний момент словно передумала и вернулась на бок. Павел оказался сверху образовавшейся мешанины из тел. Карету сотрясали удары, кто — то пытался вломиться внутрь. Из — под тел ужом выкарабкался Анфим, проявивший неожиданную для своего телосложения прыть. Оказавшись рядом с князем он с удивительной для человека ничего не видящего и не слышащего меткостью боднул Павла точнехонько в переносицу. Перед глазами князя вспыхнули разноцветные круги, в носу и горле стало тепло и невкусно. Анфим не успокоился на этом, а продолжил мотать головой из стороны в сторону, непонятно кого ещё собираясь забодать. Наконец, с его головы слетела диадема, что по — видимому и было целью его действий, а удар князю по носу был лишь сопутствующим успехом.