Выбрать главу

— Отворяй ворота, гвардия!

Из сторожки высунулся русоволосый молодой гвардеец. Он взглянул на герб и направился к воротам.

— Ничему не учатся, — буркнул Павел, — как были беспечными, так и остались.

— Да будет нудеть, барин, — Дилмурод повернулся к окошку, расположенному у него за спиной. Его специально проделали по просьбе князя. Ехать предстояло в одиночестве, а разговоры с Дилсмуцродом помогал скоротать время.

— Нет, ну он же только мельком взглянул на герб и сразу бросился открывать.

— Он вас в лицо знает. Да и меня, наверное, тоже.

— А вдруг со мной в карете сидит какой злоумышленник?

— Ну, может быть…

Высказать свою догадку у Дилмурода не получилось. Пока один гвардеец отворял ворота, второй подошёл к карете и протянул Павлу конверт, опечатанный сургучом. Вручив конверт, гвардеец отсалютовал копьём и отправился назад.

Павел глянул на печать. Герб Плечеевых. Значит, писал отец. Он погрузился в чтение.

— Ну, чего там пишут? — нетерпеливо спросил Дилмурод, как только они отъехали немного.

Павел отложил письмо.

— Как прибудем домой, меня пригласят на бал. Император даёт бал.

— Ну значит, повеселитесь. В Орешке — то не особо с развлечениями.

— Кто бы говорил. Ты ж каждую ночь в деревню бегал. Только вот к дочке мельника или жене старосты я так и не понял.

— А я к обеим. По очереди.

— Хорош.

Павел думал о содержимом письма. Отец вводил его в курс произошедших в его отсутствие перемен. Практически все воспитанники нелегальной школы, созданной Друбецким, были выловлены и переданы на воспитание в благородные семьи. В какие именно не оглашалось. По официальной версии — для сохранения тайны, но, судя по довольно прозрачным намекам отца. Они будут проведены через процедуру отсечения памяти. Как правило, её проводят в детстве, и среди известных исследователей магии разразилась нешуточное соперничество за право произвести сей ритуал над взрослым человеком. К счастью, отсечению подвергнутся не все, многие с радостью согласились войти в элиту Империи на правах потерянных и впоследствии найденных детей благородных семейств.

Части юных магов — нелегалов удалось сбежать. По крайней мере, от их имени был распространен манифест неких цареборцев, которые объявили себя защитниками простого народа и выдвинули совершенно безумные требования, вроде запрета частной собственности на магию. В случае отказа в исполнении своих хотелок они угрожали начать террор против аристократии.

Кроме того, высший свет Империи потрясла новость: Император своей волей провозгласил княжну Дреубецкую главой семьи, что было совершенно немыслимой дерзостью и повергло в шок почтенных отцов благородных семейств. Однако, любая императорская прихоть по определению носила характер закона, так что на императорском бале княжна, то есть уже княгиня Друбецкая займёт причитающееся её новому положению место. Ну а после бала её ожидает кресло в Сенате.

Кроме всего этого, явно желая поуменьшить количество старцев среди благородного сословия путем нанесения их чувству достоинства неприемлемого ущерба, Император даровал право личного дворянства нескольким купцам. Геральдическая служба как — то очень вовремя обнаружила в их жилах капельку древней колдовской крови. Поговаривали, что у их детей при должном воспитании магический дар будет раскрыт в полную силу. Павел усмехнулся. Будет для дяди Кирилла работа.

В последних строках письма отец написал:

«Я знаю, ты сблизился с Дилмуродом, и я одобряю эту дружбу. Он человек проверенный и ловкий. Ему можно доверять, но, как я тебе уже говорил, доверие должно носить ограниченный характер. Так что на обороте этого листа есть пара слов, предназначенная тебе лично. Будь добр, попроси Дилмурода не подглядывать тебе через плечо. И не посвящай его в подробности дела.

Мы одолели Друбецкого, и его планы по утверждению в Империи режима управления коллегии высшей аристократии сорваны. Планы купеческой старшины по утверждению правления богатейших людей и низведения магов до уровня обслуги интересов золотых мешков так же сорваны — на время.

Пока что власть Императора и верных ему благородных фамилий незыблема. Осталось последнее, и. возможно, самое опасное. Я говорю о тёмных родах. Именно их сила стала одной из основ мощи Империи. Их вполне удовлетворяло то положение которое они занимали — пока перед их глазами был пример обращения с ними за границами Империи. К сожалению, их собратья в чужих землях изничтожены под корень, либо скрываются так глубоко, как только можно. Умы молодёжи тёмных фамилий одолевают мысли о том, что они называют справедливостью. Я же называю это жаждой превосходства. Тебе предстоит разобраться с ними. Думаю, ускользнувшие от нас смутьяны со временем придут к мысли, что союз с темными магами будет полезен для них. После бала начни работать в этом направлении. Тем более, что ты после обнародования неизвестными лицами твоего письма к Императору и новостей о том, как ты отвечал допрашивающим тебя «псам режима» и кратковременному заключению в Орешке, пользуешься репутацией вольнодумца»

Павел смотрел на ласковое солнце и чувствовал одновременно беспокойство и предвкушение.

В то же самое время с другой стороны Александровской Слободы выезжала другая карета. Чёрные лакированные двери её украшал стоящий на четырёх лапах оскалившийся медведь, попирающий змея.

Феофан Домидов, глава самого влиятельного тёмного рода в Империи, а значит — и во всём мире, держал путь в своё поместье. Он ехал долго, презрев новомодную железную дорогу, к сотворению которой он сам приложил руку. Тем более, что добраться до его родного селища по железной дороге было невозможно. Колеса кареты грохотали по вымощенным булыжником мостовым, после с чавкающим звуком катили по грязи проселочных дорог, переваливались по выстланным бревнами гатям. Наконец, карета остановилась у деревянных ворот. Князь Домидов вылез из кареты, взглянул на увязшие в грязи сапоги из тончайшей кожи. Прихлопнул широченной ладонью комара, впившегося в шею.

— Добро пожаловать домой, княже.

— И тебе не хворать, — ответил он не оборачиваясь.

— Не посмотришь на меня?

Грудной, чарующе прекрасный голос. Истинно ведьмовский.

Феофан медленно развернулся к ней. Светящиеся зеленым светом глаза, холодная улыбка, короткие чёрные волосы…

— Велемира.

— Госпожа Велемира, — промурлыкала Воронова. Она потихоньку перебирая ногами обходила Феофана по дуге.

— Ты помог своему дружку избавиться от проклятия. И не выполнил моего поручения.

— Да, не выполнил.

— Ты слишком отдалился от корней, Феофан.

— Князь Феофан.

Воронова слегка скривила губы и повторила:

— Ты слишком отдалился от корней.

Она посмотрела на его сапоги, утонувшие в грязи. Подняла глаза. Домидов смотрел на неё в упор, не мигая. Она подошла ещё ближе.

— Мы поможем мятежникам. Ты возьмешь на себя заботу о деньгах.

— Они лишь хотят нас использовать.

— Знаю. Но мы поступим как в старой сказке о рыбаке и рыбке.

Домидов наморщил лоб.

— Не уверен что понимаю аллегорию.

— Да, ты же воспитывался в культуре завоевателей. В истинной сказке рыбку вытащили на берег и она сожрала рыбака. Так и я сожру тех, кто хотел сожрать меня. Использую тех, кто хотел использовать меня.

Домидов протер ладонью лоб. Сказал устало:

— Какие завоеватели? Мы живём в одной стране уже тысячу лет. Все уже перемешались. Только вы сидите в своих болотах и живете памятью о давно минувших днях.

Она заглянула ему в глаза и прошептала:

— Мы ждали, и мы дождались.

Велемира сделала шаг назад, её фигура стала полупрозрачной, потеряла плотность и её сдуло порывом ветра, словно облако дыма. Феофан опустил глаза. Следов на грязи не было. Видел ли он хоть раз её во плоти? Нет уверенности.

От опушки леса наползал туман. Домидов поежился и пошёл в терем, чавкая по грязи сапогами.