- Нет ничего страшнее сарказма дяди Паши. Когда он орет – это фигня. А вот если он решит тебя отчитать…
Поэтому ей было немного страшно, когда двери кабинета закрылись, а Паша попросил своего секретаря его ни с кем не соединять кроме семьи. Едва они остались вдвоем в просторном солнечном кабинете, Ежова испугано сжалась, аккуратно садясь в кресло со скрипом.
- Ну, дитя, что же привело тебя в мою адскую обитель? – поинтересовался грозным тоном Павел, наливая себе кофе и пиная неработающего робота помощника. Алиса сглотнула в ужасе, вжавшись в кожаную спинку – ей конец. Точно конец.
- Ну, Елечка… - заканючила Лада в очередной раз, едва они оказались на парковке. Выведя свою девушку через заднюю дверь за локоть, Канарейкин спрятал в карман ключ-карту и мрачно воззрился на нее, заставляя заткнуться.
- Ты что там устроила? Мало было твоего выступления в аэропорту?! – он снова заводился, сжимая руки в кулаки, пока Лада хлопала влажными блестящими от слез ресницами, решительно не понимая своей вины. Она и тогда не поняла, как оскорбила его мать, за что Елисею пришлось неоднократно извиниться. Мама, конечно, простила, но осадок у нее остался.
- Но я же… - попыталась возразить Хроменко, однако затихла под тяжелым взглядом.
Сам Елисей вообще не понимал, на что именно злиться. На нее? Себя? Может на всю ситуацию в целом? Какого черта там произошло? Если бы он только знал. Осознание произошедшего пришло гораздо позже, пока удерживал Ладу, разглядывая повзрослевшую и изменившуюся Алису.
Она стала красивее. Волосы отросли, правда взгляд совсем зашуганный. Будто сама не понимала, что тут делала. Немного потускнела вся, словно в раз лишилась той девичьей беззаботности, что была в ней несколько лет назад. И перестала тепло улыбаться, как раньше. Теперь серо-голубые глаза смотрели устало, немного настороженно и печально.
Он знал, что Алиса Ежова была влюблена в него. Там дурак бы не заметил столь отчаянного девичьего интереса со стороны маленькой девочки. Все понимал, но относился снисходительно, стараясь не давать лишнего повода. Какая глупость – влюбиться в старшего брата подруги! История из бульварного романа, коими зачитывалась раньше его сестра и тетя Раиса. Друзья посмеивались, товарищи, кто замечал, шутили. Пришлось пару раз набить морды, дабы не вздумали лишний раз болтать. Любит и любит, что здесь такого? Тот факт, что Елисей не мог ответить на ее чувства, никак не означал, что можно над ними смеяться. Тем более она ничего не просила. Молча бросала взгляды украдкой, да краснела и улыбалась на любые его глупые шутки.
Елисей тяжело вздохнул. Кажется, у нее были отношения с тем слизняком. При воспоминании об парне, которого видел всего раз в их ресторане, он скривился. Честно сказать, не лучшая замена ему. Где вообще откопала? Слизняк он и в Африке слизняк. Стоило отвести на разговор в сторону туалета, как он в ужасе затрясся и грозился вызвать полицию.
«Звони, червяк, помогут твой труп припрятать, если ее хоть раз обидишь. Неважно словом или действием», - ответил тогда Елисей, придерживая парня за шкирку. Он даже не помнил его имени, лишь клятву и обещание заботиться об Алисе. Поступил, как истинный старший брат, коим себя считал. Хотя на душе все равно скребли кошки. Даже не так: выли тигры и психовали пантеры.
-… просто взревновала тебя, увидев, как ты целуешь эту девчонку… - вернулся в реальность, вскинув брови на вытирающую слезы Ладу.
Никакой жалости внутри не всколыхнулось, как и любви. От поцелуя с Алисой и то больше чувств испытал, а в голове немного помутилось. Отдаленно она напомнила ему незнакомку из клуба, забравшую с собой покой и разум Елисея, вместе с воспоминаниями. Тот же цвет волос, может рост. Телосложение, тихий вкрадчивый голос, который всегда действовал на него магически: успокаивал даже в самом разъярённом состоянии, стоило ей мягко позвать его по имени.
- У нас с тобой четкий уговор, - раздраженно произнес Елисей, почему-то не желая развенчивать представления Лады насчет Алисы. Сунул руки в карманы брюк. Поежившись на холодном апрельском ветре, неожиданно налетевшим на них.