— На улице зрителей не будет, — сказал он. — Посмотрю, что можно сделать. Мы въезжаем с поднятым верхом.
И хорошо, что они это сделали. К тому времени, как они въехали на базарную площадь, струи дождя превратились в белые канаты и отскакивали от булыжной мостовой. Олоб напустил на себя самый страдальческий вид, на какой только был способен. Вокруг не было видно ни души. Однако в Крейди — как я везде — у Кленнена нашлись друзья. Уже через полчаса музыканты устроились под крепкими балками склада на углу базарной площади, и туда начала собираться толпа зрителей — мокрых, но любопытных.
Они дали представление, рассчитанное на закрытое помещение. После того как Кленнен рассказал всем о Хадде и Хенде, монетах Уэйволда, вознаграждении за голову Вестника и цене на зерно в Деренте и были розданы обычные записки, они стали петь песни с припевами, которые могли подхватывать слушатели. Дагнер исполнил свои сочинения ближе к началу. Потом, когда хорошее настроение и внимание были на пике, Кленнен рассказал одну из старинных историй. Этому Морил был страшно рад. В помещении он всегда изнывал от духоты, а если еще и играть под крышей приходилось, то совсем жарко становилось. А во время рассказа он бывал нужен всего пару раз. В каждой истории были места, где требовалась песня, но остальное время Морил мог сидеть на пыльной мякине на полу, обхватив колени руками, и слушать.
На этот раз отец выбрал историю об Адоне. Как любил говаривать Кленнен, вокруг Адона и Осфамерона легенды роятся, словно пчелы. Песни, которые требовались по ходу рассказа, были написаны либо самим Адоном, либо Осфамероном. Морилу всегда казалось, что старинные песни лучше звучат внутри соответствующих историй, хотя ему все равно хотелось, чтобы те глупые парни постарались петь более естественно. Однако из их поступков получались великолепные легенды. Морил жадно слушал, как Лаган ранил Адона и рана никак не заживала, пока с Востока не явилась Маналиабрид. Потом шел рассказ о том, как Лаган и Адон полюбили Маналиабрид и как Адон бежал с ней на Юг. Лаган попытался их преследовать, но Осфамерон помог влюбленным, спев особую песню, от которой горы пришли в движение и перегородили дорогу через перевал. И Лагану пришлось повернуть обратно.
Тут Кленнен понижал свой звучный голос и говорил:
— Я не стану петь вам ту песню, которую тогда спел Осфамерон, потому что боюсь снова сдвинуть горы. Но это правда, потому что с тех пор единственным перевалом, по которому можно попасть на Север, стал перевал Фленн.
Адон какое-то время скитался по Югу с Маналиабрид, зарабатывая на хлеб песнями, но потом Лаган прознал, где они. Тогда он похитил Кастри, сына Адона от первой жены, и Адон вынужден был отправиться на поиски. Но Лаган был немного волшебником и, сделав Кастри невидимым, сам принял обличье Кастри. И когда Адон подошел к нему, ни о чем не подозревая, Лаган ударил его ножом в сердце.
Тут наступало время плача Маналиабрид, который полагалось петь Морилу. Он взял свою квиддеру и посмотрел в серо-голубую даль склада, на внимательных слушателей. К его удивлению, среди них оказался Киалан. Он стоял позади других, насквозь мокрый и грязный, и слушал с таким же интересом, как и остальные. Морил решил, что их пассажир все-таки предпочел представление прогулкам под проливным дождем. Появление Киалана огорчило Морила. Его мысли были полны великих событий, путешествий, побегов и погонь, поединков и волшебства древнего Севера… Киалан очень не вовремя напомнил ему о реальности, и Морилу показалось, будто его ноги стоят в двух совершенно разных мирах, которые стремительно отодвигаются друг от друга. Это было неприятное чувство. Он отвел глаза от Киалана и сосредоточился на своей квиддере.
Потом Кленнен стал рассказывать о том, как Маналиабрид попросила помощи у Осфамерона. Осфамерон запел и сделал Кастри видимым. А потом взял свою квиддеру и по одной, только ему известной дороге пошел к границе Темной Страны. Там он начал играть, и несметное множество мертвых явилось, чтобы послушать его. А когда они собрались, Осфамерон запел и призвал к себе душу Адона.
И тогда — в этом месте Морил всегда ощущал сладкий испуг — Кленнен снова понижал голос и говорил:
— Я не стану вам петь ту песню, которую спел тогда Осфамерон, чтобы снова не поднять мертвых.
Осфамерон вывел душу Адона обратно и вернул ее в тело. Адон воскрес, победил Лагана и наконец воцарился в Дейлмарке, став его последним королем. Он был последним, потому что сын Маналиабрид, который должен был стать королем после него, вместо этого захотел вернуться на родину матери.