В малой гостиной с разбегу шлепнулась на кожаный диван, притягивая к себе большую миску с клубничным попкорном и прилипая взглядом к экрану телика, где мульт уже стоял на паузе.
Я переоценил ее силы.
Видимо, от переизбытка чувств или просто потому, что еще совсем кроха, Полина отрубилась через двадцать минут, так и не вынимая руки из тарелки со сладостью. Она привалилась к моему боку, и мне оставалось только сидеть, служа подушкой для собственной дочери.
Блин, кайфово.
Полинка в полусне шлепала губами, и пухлые щеки забавно двигались вверх-вниз, заставляя меня тихо ржать. Она классная.
Спустя такой короткий промежуток времени, проведенный с мелкой, это самое лучшее определение, которое я мог ей дать. Она реально классная.
Мозговитая, с характером, самостоятельная. Мечта, а не ребенок. И где-то глубоко под ребрами все еще скребло чувство, что я все просрал, самое важное, невозвратное и неповторимое.
Останься я тогда, заобщайся с Катериной, может, и не стал бы хорошим мужем, но хотя бы знал, что она залетела. Видел бы ее с животом, помогал, просто потому что это моя кровь и плоть, и не просрал бы так много. Может, даже первым взял бы ее на руки, принимая как подарок факт того, что это моя дочь.
— Полина! Полина!..
Катя влетела в гостиную с бешеными глазами. Заметив меня, зашипевшего, чтобы заткнулась, схватилась за сердце, опираясь ладонью на стену.
— Не ори. Спит она, полчаса не прошло с начала мульта, как она отключилась.
— Ты больной?! — рассерженно прошипела Катя. — Ты ничего умнее не придумал?!
— Не мороси. Все в порядке, мы просто решили поесть попкорна перед сном.
— Ты мог хотя бы сказать мне?! Ты вообще представляешь, что я почувствовала, не найдя ее в детской?!
Взглянул на ее голые коленки, которые дрожали так очевидно, что скрывать это не получалось. Она стояла в короткой сорочке на тонких лямках, с растрепанными волосами и побледневшим лицом, и я все равно успел заметить, как просвечивают соски сквозь светлую ткань.
— Куда бы она делась. Не нагнетай. Все, харэ, спать.
Осторожно поднял малую на руки, маякнув Кате выключить приставку и телевизор, и понес свою крохотную копию в детскую, слыша, как за спиной шагает ее злая мать.
— Спи, кроха. Завтра вручу тебе поня.
— Поняяя, — спросонок протянул она, смешно потерев нос ладошкой, и отключилась окончательно.
— Руслан, не смей так больше делать. Я чуть не умерла от страха.
Вышел из детской, плотно закрывая за собой дверь и рассматривая бывшую любовницу с высоты своего роста.
Катюха правда была красивой бабой, немного уставшей, зашуганной, но даже сейчас, дрожащая и бледная, она правда была красивой. Вспомнил разговор про улыбку, и то, как Полина расхваливала мать, и задумчиво хмыкнул.
— Ты слышишь меня вообще? Не смей так больше делать, Руслан.
— Харэ уже, Кать. Че ты меня сейчас как пацана отчитываешь? Ты напугалась зазря, а я виноват остался.
— Ты издеваешься?
Удивление на ее лице было совершенно искренним, и я не удержался. Цокнул языком, подхватил девушку на руки, перекинул через плечо.
— Руслан!
— Не ори, Полину разбудишь, — шикнул на нее, и Катя послушно замолчала, сжавшись в несгибаемый ком и настойчиво стуча по моей спине.
— Поставь меня! Руслан! — шипит на моем плече, но ногами дрыгать не решается, положение вниз головой не позволяет маневрировать. — Отпусти!
Молча занес ее в спальню, замечая, что из света только небольшой ночник в виде свечки, и брякнул ее на кровать, запирая дверь.
— Ты… что? — шепчет, сучит ногами по кровати, стараясь уползти, пока я стягиваю футболку через голову. — Руслан, не надо, я…
Проглатывает слова, распахнув и без того огромные глазищи, и прилипает спиной к изголовью кровати, закрывая голые бедра легким покрывалом.
Откинул джинсы на стул, оставаясь в одних трусах, и лег в кровать, слыша, как у Кати громко бьется сердце.
— Ты спать собираешься? Я устал, как скотина.
— Ты что, здесь спать собрался? — ее голос дрожит, а у меня встает член от этих невинных напуганных глаз.
— Да. Еще вопросы?
Она пытается соскользнуть с кровати, но ловлю ее еще в полете, водворяя обратно и придавливая к постели.
— Куда собралась?
Мягкие груди приветливо качнулись в треугольном вырезе, и острые ключицы беззащитно открылись глазам.
— Ты будешь спать со мной.