Мой ответ ему был не нужен, и опускаясь на руках вниз, мужчина мягко, едва ощутимо скользнул губами по моей шее, скатываясь к ключицам и ниже.
— Самые красивые сиськи, что я видел, — шептал, да так тихо, что я едва могла расслышать, аккуратно целуя сразу же вставшие соски.
Он играл с ними, мягко, дразня, лишь легонько прикусывал и тут же отпускал, поглаживая и сжимая ладонями.
— Самая красивая, вся красивая, — горячо рычал он, спускаясь ниже к животу, и взглянув вниз, я едва не задохнулась.
Широкие плечи и крепкая спина, все что я видела в этих потемках, но видя разницу между нами, только чаще задышала, понимая, какая я маленькая рядом с ним. Такой огромный и сильный, может сделать мне больно в любой момент, но вместо этого только спускается ниже, покрывая поцелуями все, что попадается на пути.
Только когда трусики поползли вниз, я испуганно засопела, размахивая руками в воздухе и пытаясь оттянуть Руслана от своих бедер. Но он несокрушимым крейсером пер к своей цели, целуя все ближе и ближе к самому сокровенному.
— Давай, Кать, я тебе задолжал, — прошептал и аккуратно забросил мою ногу на свое плечо, опускаясь ниже и обжигая дыханием.
Глава 34. Руслан
Руслан
Я бы соврал, скажи, что не хотел ее. А врать, как уже говорил, принципиально не собирался.
Трогая мягкое сонное тело, с трудом боролся с желанием сдавить его посильнее, выпуская ту похоть, что туманила башку. Ее немое и слабое сопротивление сыграло мне только на руку — у меня был нехилый шанс переубедить ее, доказать, что будет еще лучше, чем тогда в душе.
Стройные ноги раздвинулись, и Катя тихо ахнула, скорее всего, мысленно оплакивая свое поражение. Но я уже видел нежно-розовую щель, которую тогда так грубо испортил.
Я же реально брал ее как шлюху, даже в мозгу нигде не кольнуло, что что-то не так. Узкая — бывает, шипит — ну тоже возможно. Бухой был, и от этого повел себя как олень.
Но сейчас, когда голова была совершенно чистой, не считая ее запаха, что ударял в кровь адреналином и виагрой, ничего не могло испортить то, что я хотел с ней сделать.
Похрену, что член колом рвет трусы, я переживу, вздрочну, в конце концов. Но Катя должна расслабиться, чтобы я загладил свою вину.
Обхватил ее бедра покрепче и прижался языком, пробуя на вкус.
То, что надо, идеально.
Катюха вздрогнула, но вырваться не пыталась, доверившись, хоть и с трудом.
Погладил кончиком все, что попадалось на пути, прижал язык полностью, согревая ее кожу и дыханием, и теплом, слыша, как тяжело задышала.
Это только начало, красивая. Я тебя до смерти залижу.
Опускался лицом, стараясь попробовать все, что находил, гладил, стучал языком, обхватывая губами выступающий бугорок клитора, ощущая, как невольно она разводит ноги сильнее, давая свое разрешение.
Я тогда даже не думал о том, что может быть иначе. Вот она, лежит передо мной, голая и доверчивая, закрывает глаза и тихо стонет, сверкая стоящими сосками у меня перед глазами.
Воздушная вся, как лебедь белая. С ума сводит.
Пробовал ее и пробовал без устали. Рисовал на ее коже круги, целовал, раздвигая кончиком две розовые складки, пока не понял, что она намокла. Захотела, возбудилось.
Это шарахнуло по башке с силой опущенной кувалды, и я зарычал, едва сдерживаясь, чтобы ввести пальцы медленно, а не мощным толчком.
Прочувствовав фишку, Катя напряглась, замирая на несколько секунд, но стоило пальцу войти на одну лишь фалангу, слишком шумно вздохнула, поджимая бедра на моих плечах.
— Тихо, малыш, я аккуратно.
Вроде услышала и даже немного расслабилась, позволяя увести палец назад и вновь вернуть на место.
Я всеми силами старался не торопиться, напоминая себе, что это чуть ли не первый раз и спешка все испортит. Она становилась все более мягкой, податливой, и испачкав меня смазкой, позволила ввести еще один палец, потихоньку набирая скорость.
Слушал, как сдержанно она постанывает, и хотел большего. Чтобы кричала, чтобы просила еще и еще, ведь у меня было! Столько, сколько ей бы потребовалось, и даже больше!
Погружая в горячую тесноту уже три пальца, по рваному дыханию понял, что она близко. Скоро моя дебильная кончит, рассыпаясь в моих руках сладкой патокой, и гонимый этой мыслью, только сильнее набросился ртом на розовую мякоть.
— Руслан!..